Сергей Зарин - Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга вторая: Опыт систематического раскрытия вопроса

Но вера, будучи несомненно связана с любовью, является собственно делом «сердца» [1797]. Следов., первоначальный источник и корень гносиса заключается также именно в «сердце». И действительно, по учению св. Ап. Павла, γνῶσις обуславливается принятием «Духа от Бога» [1798]. Но этот «Дух» «посылается» от Бога именно в «сердца» христиан [1799]. Правда, в некоторых случаях св. Ап. Павел относит γνῶσις к деятельности «разума» (νοῦς) [1800]. Однако здесь имеется в виду не естественное, натуральное состояние и направление «разума», а его «духовное», вспомоществуемое св. Духом состояние, уподобляющее его «уму Христову» [1801]. Но такое уподобление, присвоение Христу, усвоение Его идеальных совершенств совершается только верой [1802]. Если же разум в своей деятельности предоставляется самому себе, действует независимо от «веры», то в таком случае он не только не приобретает истинного «знания» о Боге, но даже восстает против такого именно «знания» (κατὰ τῆς γνώσεως τοῦ Θεοῦ) [1803].

Из представленного анализа христианского гносиса – по его происхождению и существу – можно видеть, что он всецело и непременно основывается на живом опыте непосредственного реального богообщения [1804]. Всякое истинное знание, не исключая и религиозного, в своей основе обязательно должна иметь действительный опыт, проистекая из живого взаимодействия субъекта и объекта [1805].

Основной и элементарной формой проявления и осуществления религиозного опыта является религиозное чувство мистического единения с Богом, которое служит главным моментом религиозной «веры » [1806].

«Вера» предполагает, так. обр., воздействие Бога на человека, а со стороны последнего – свободное восприятие этого благодатного воздействия [1807], которое реально осуществляется только при условии действительной способности человека к этому восприятию. А эта способность, в свою очередь, «предполагает», с одной стороны, самоотречение, а с другой – преданность Христу, стремление соединиться с Ним и усвоить Его правду [1808] [1809]. При таком направлении духовной жизни человека, при условии всецелого устремления его к Богу, Христос вступает с верующим в непосредственное, теснейшее общение любви, действительно, вселяется в его сердце [1810]. «Принявши», так. обр., «Христа Господа Иисуса в свое внутреннее существо» [1811], верующий именно по мере «укрепления в вере» «утверждается» и «укореняется» «во Христе» [1812], Который духовно, но реально «живет» (ζῇ) в глубине существа верующего [1813]. Таким путем осуществляется внутреннее, глубочайшее и совершеннейшее единение верующего со Христом, так что Сам Христос становится как бы «жизнью» Верующего (ἡ ζωὴ ὑμῶν) [1814], в подлинном и настоящем значении этого слова. Следствием такого взаимоотношения верующего со Христом является тот факт, что все состояния, отношения и поступки христианина, – все проявления его духовно благодатной жизни совершаются по силе неразрывного единения его со Христом, «в сфере Его божественной жизни» [1815] [1816]. – Следоват., благодаря именно вере, человек достигает реального общения с Богом, фактически переживает состояние непосредственного единения с Ним [1817]; одним из проявлений такого именно состояния служит и христианский γνῶσις который, таким образом, всецело обуславливается «верой», как по своему происхождению, так и по своему содержанию.

Но общение с Богом, являясь необходимой, существенной, внутренней основой всей христианской жизни, а также и христианского γνῶσις’a, само реально осуществляется только при условии достижения возможного для человека уподобления Богу, которое, в свою очередь, предполагает родство, общность направления и содержания жизнедеятельности верующего с основным содержанием «жизни» Божественной. «Пребывание» «во Христе» обязывает христианина «поступать так, как Он поступал» [1818]. Отсюда «соблюдение Его заповедей» является необходимым, самым верным и надежным свидетельством и признаком того, что христианин «познал Его» [1819]действительно и правильно. И обратно, несоблюдение «заповедей Его» с непререкаемой убедительностью и безусловной несомненностью показывает, что нет никакой возможности искать в таком человеке истинного, настоящего христианского гносиса [1820].

Таким образом, истинный христианский «гносис» неразрывно связан с нравственным усовершенствованием христианина – по существу обусловлен совершением «добрых дел» [1821]«хождением во свете» [1822]. «Всякий пребывающий в Нем (во Христе) не согрешит; всякий согрешающий не видел Его и не познал Его» [1823]. Отсюда «познание» (ἐπίγνωσις) Господа нашего Иисуса Христа [1824]возможно только в том случае, если христианин, удаляясь «от господствующего в міре растления похотью» [1825], «прилагает все старание» проявить «в вере» своей «добродетель» в её непрерывном и полносодержательном развитии, в духе «любви» [1826], которая является «большей» [1827]и «превосходнейшей» [1828]из христианских добродетелей [1829].

Следовательно, только «любящий» – истинный гностик, о котором можно утверждать: γινώσκει τὸν Θεόν [1830] [1831], причем этот «гносис», в силу указанных оснований, имеет несомненно процессуальный характер и, при благоприятных условиях, возрастает непрерывно [1832] [1833], награждая верующих высшими благами богопознания.

Таким образом, по учению св. Писания Нового Завета, христианский «гносис» объединяет в непрерывном единстве моменты религиозный и нравственно–практический.

Весьма важное значение принадлежит γνῶσις’у и в святоотеческой, аскетической письменности. В этой последней γνῶσις является одним из центральных и основных понятий, имеющих первостепенную важность при выяснении принципов святоотеческой аскетики и мистики [1834].

По учению преп. Макария Е. , именно в «ведении (ἐν τῇ γνώσει), любви (ἀγάπη), вере (πίστει) находится душою и является ей Господь (εὐρίσκεται καὶ φανεροῦται αὐτῇ ὁ Κύριος)» [1835]. В высшей степени характерно и важно учение св. отца об источнике истинного христианского «гносиса». По мысли преп. Макария , душа вся и теснейшим образом проникается действием благодати св. Духа. Это воздействие не какое–либо частичное, простирающееся лишь на одну какую–либо сторону души («не какое–либо просвещение мыслей и ведения» – οὐ νοημάτων τις καὶ γνώσεως φωτισμὸς ἦν), нет, – оно проникает самую основу личной жизни (т. е. «сердце»). Только следствием такого озарения является истинный «гносис» (δι’ οὗ πᾶσά τε γνῶσις ἀποκαλύπτεται) [1836].

Преп. Исаак С. γνῶσις представляет деятельностью «сердца» [1837]поскольку, очевидно, он у него связывается с настроением и проявлением христианской любви, – этим, по его словам, «вместилищем духовного» [1838]. По мере проникновения всей жизни подвижника началом истинно–христианской любви, развивается, совершенствуется и утончается в нем и γνῶσις. Вот почему «духовное ведение» (ἡ πνευματικὴ γνῶσις) осуществляется вообще «позднее делания добродетелей», причем тому и другому «предшествует любовь» [1839]. По словам св. отца, «сперва возбуждается» в христианине «любовь к Божественному», следствием которой является «вожделение» общения с миром духовным, «откровения тайн духовного ведения»; «ум» его и действительно начинает ощущать «духовное ведение тварей», а затем, по мере его дальнейшего совершенствования, «воссиявает в нем созерцание тайн святой Троицы», а также «тайн» совершенного ради людей «домостроительства» спасения; наконец, «ведение» простирается и на будущее, обнимая собою то, что обычно является предметом «надежды» [1840]. Следов., «на всех ступенях ведения и таинственных созерцаний божественная любовь вводит и изводит» человека [1841], объемля его «сердце» и направляя его «ум» (διάνοια).