Кристоф Шёнборн - Икона Христа

Чтобы хранить свою самобытность, каждое живое существо, должно обладать самодвижением, движением, для него основоположным [312] PG 91, 1052 A. . То движение, которое по природе производит всякое живое естество, — это его собственная «энергия», его способ действования, характеризующий это естество по сущности: «Поскольку способ действования является природным, он является конституирующим и наисобственным признаком естества» [313] Там же, 348 A, 1049 С; ср. также анализ понятия ένέργεια у Софрония в нашей книге: Sophrone de Jerusalem, Paris 1972, 201-224. . Из этого следует, что природа и способ действования неразрывно связаны друг с другом: «Все учат и утверждают в один голос, что все обладающее тем же самым естеством имеет тот же самый способ действования, и наоборот» [314] PG 91, 348C. .

Если, таким образом, в одном Лице соединены два естества, то этим не может быть изменен собственный способ действования каждого из них, потому что иначе переменились бы и сами эти оба естества. Соединение двух способов действования, однако, возможно только как ипостасное, в сфере Лица, а не естества. А этого-то и не заметили или не пожелали увидеть приверженцы моноэнергизма!

Следовательно, согласно Максиму, способ действования принадлежит естеству, ибо любое естество само по себе деятельно; Лицо, однако, не имеет собственного действования, но оно определяет способ τρόπος собственного, сообразного сущности, действования [315] Там же, 1052 В. . Сказанное по преимуществу относится к Пресв. Троице. Каждое Божественное Лицо не имеет своего собственного действования и произволения; напротив, каждое Лицо имеет одно и то же сущностное, Божественное, действование и произволение. Тем не менее каждое Лицо осуществляет это единое и сущностное действование и произволение по собственному «способу бытия», по (всякий раз особому) способу Бого-бытия. У Сына нет другого действования и произволения, кроме как Отца, но Он действует и произволяет то же, что Отец, — иначе, чем Отец, а именно по способу сыновства.

То же самое осуществляется также в «составной ипостаси» вочеловечившегося Слова. Христос как Бог поступает по-Божественному, а как человек — по-человечески, но тем не менее собственное, особенное, инаковое в Его действовании состоит в том, что Он как человек поступает по-человечески — иначе , чем мы, а именно, поступает по способу Лица предвечного Сына.

Теперь можно глубже понять, как именно Слово отождествило Себя с воспринятой Им плотью (о чем постоянно говорил Кирилл Александрийский). У Кирилла все еще отмечалась тенденция толковать отношение Логоса к воспринятому человечеству как вид превалирования более сильного над слабым, и при этом у него человеческое естество Иисуса Христа легко выступает как пассивное начало, а Божественное естество — как начало единственно деятельное [316] Так же богословствовал константинопольский патриарх-монофелит Пир (Pyrrhus); ср.: PG 91, 349 С. . Кирилл не принял достаточных мер для отвращения указанного заблуждения, а Максим предельно ясно показал, что подобные воззрения разрушает не только подлинное человеческое естество Иисуса Христа, но и трансцендентность Божию, которая тогда стала бы конкурентом Его собственного творения [317] Там же, 64 АВ. . Поскольку, однако, в действительности Слово в Своем воплощении настолько полно воспринимает Свое человеческое естество, что Бог Сам становится человеком, утратился смысл в суждении, что Логос якобы воздействует на Свое человеческое естество. Он не навязывает некоей внешней каузальности Своему человеческому естеству (как полагал Евсевий), а осуществляет действования по своим двум естествам.

Против учения о двух действованиях и произволениях во Христе постоянно выдвигается возражение, что оно будто бы приводит к недопустимому раздвоению Христа, к параллельному проживанию Им двух жизней, чем якобы разрывается Его жизненная цельность. Моноэнергизм и монофелитство, настаивая на едином действовании и произволении во Христе, как утверждается, поступают последовательнее. Возражая, Максим показывает, что сия последовательность обманчива. Формальным анализом способов соединения он успешно показал, каким образом последовательное единство действования и произволения Иисуса Христа обеспечивается как раз благодаря удержанию различий между Божественными и человеческими действованиями и произволениями. Едиными и единственными являются как раз не естественные способы действования, а способ их совместного действования [318] 1052 ВС; ср.: 1044 D. .

В едином Лице Иисуса Христа Божественные и человеческие действования и произволения перетекают друг в друга, пребывают во взаимном проникновении (περιχώρησις {319} 319 Греч. περιχώρησις — букв. обход, переход. — Прим. перев. ), совершающемся на уровне не естества, а Лица, — совместной является личная «обращенность», которую получают во Христе Божественные и человеческие действования. Только так возможно, чтобы человеческие поступки Иисуса Христа стали выражением Его Божественного действования, поскольку во Христе человеческое действование стало действованием Божественного лица Сына Божия.

Теперь мы проследим за данным ходом мысли и попытаемся извлечь из абстрактных богословских формулировок их простое, глубокое содержание для веры.

Каждый из нас действует не потому, что он является «кем-то», а потому, что он обладает «чемто», то есть человеческим естеством. Покуда человек, однако, является «кем-то» (например, Петром или Павлом), именно он сам и придает форму способу (τρόπος) своего действования, — отступая или настаивая, совершая по свободной воле то или другое. Так, различие между людьми в их поведении узнают по способу (τρόπος) действования; напротив, по природе (λόγος) поведения узнают естественно-одинаковый для всех людей вид действования [320] PG 91, 137 А. .

По естеству действования распознается естество того, кто действует. Так, человеческие поступки Иисуса Христа свидетельствуют о Его человеческом естестве, тогда как Его деяния, превосходящие все тварное, обнаруживают Его божественное естество. В отличие от этого в способе действования обнаруживаются особенности действующего лица. Поскольку лицо накладывает свой отпечаток на способ действования, налагает и Иисус на свои человеческие деяния как раз ту печать, которая характерна для Его Божественного способа действования, — отпечаток Своего предвечного сыновства.

Вот здесь-то Максим и находит ключ к своей христологии: способ бытия и действования предвечного Сына становится характерной формой вида Его человеческого действования.