Спиридон Кисляков - Исповедь священника перед Церковью

Главное, что меня больше всего побудило написать исповедь, так это моя любовь ко Христу, отвергнутому и до сего времени мучимому Христу. О, я люблю моего Господа, Спасителя мира! Отныне я всем своим существом хочу, желаю и стремлюсь, чтобы Христос жил во мне и Его воля была моей волей и руководила мною, так горячо люблю моего Христа, живого Назаретского Христа. Я же в качестве недостойной, грешной жертвы, самоотреченно, добровольно и любовно приношу и повергаю самого себя к Его Святейшим Стопам и пламенно стремлюсь слиться с Ним и раствориться в Нем. О, как я рад, что через эту исповедь я снова буду со Христом, снова нежная весна моего религиозного детства развернется для меня! И как я благодарен моему Господу за эту самую мою исповедь! Теперь я кончил свое дело и это дело очень и очень радует меня и я чувствую себя спокойно. Правда, моя исповедь покажется для многих и многих христиан величайшим соблазном, но что ж, ведь и Сам Христос был для многих камнем преткновения и соблазна. Мне, как автору, думается, что «символическая картина» появления Христа на земле многих соблазнит, многих заставит смотреть на нее, как на самое мое личное озлобление против духовенства и в то же время с моей стороны якобы дерзкое отношение ко Христу в том смысле, что я влагаю в уста Христа свои грешные слова. Пусть как кто хочет об этом думает, если я и действительно дерзнул на такое дело, то я все же считаю себя совершенное верным и непротиворечивым в этом роде с духом Евангелия Христова. Поэтому картина эта нисколько не лежит тяжелым гнетом на моей собственной совести.

Теперь я еще хочу сказать несколько слов: когда я послал «Исповедь» души моей Церковному Всероссийскому Собору, я с нетерпением ждал решение на нее Собора. Мудрый председатель этого Собора, ныне Всероссийский Патриарх Тихон, счел за лучшее ничего о ней не говорить Собору, он передал ее моему херсонскому епископу. Узнав об этом, я заскорбел душою. После того я сейчас же вышел из военного ведомства и через Киев отправился в свою Херсонскую епархию. В Киеве своими друзьями я был задержан. Мои друзья основали братство под именем «Иисуса Сладчайшего» и меня назначили Его председателем.

Братство быстро начало развиваться, расти и крепнуть. Для нашего Братства в Киеве выпало особенное счастье, оно заключалось в том, что мы при открытых Царских Вратах стали совершать Божественную литургию и вслух всенародно читать все Евхаристические молитвы, канон Божественной литургии. О, как хорошо и приятно чувствуется на душе, когда эти вдохновенные молитвы точно электрический ток пронизывали собою сердца молящихся и зажигали в них целое пламя сердечной любви ко Христу! Кроме того, в нашем Братстве еженедельно стали вестись «детские беседы», где сами дети, семи лет и больше, произносят детские проповеди на Евангельские темы. Затем, также еженедельно, по пятницам для взрослых читаются религиозно-нравственные беседы. Кроме сего, лекторы нашего Братства, профессора и студенты, проникают в учебные заведения и там произносят свои дивные лекции. Не могу также умолчать и о широкой благотворительности этого Братства. Оно не только производит еженедельные сборы деньгами, всякого рода вещами, съестными продуктами, но даже очень многие из членов нашего Братства от себя, от своих тяжелых трудов оказывают великую помощь бедным, нищим, пленным и больным… Через некоторое время после смерти митрополита Владимира, батюшки города Киева добились у своего епархиального начальства, чтобы я снова служил литургию при закрытых Царских Вратах и отнюдь не читал вслух для народа Евхаристические молитвы. Это было при правлении Киевскою епархией после смерти Владимира митрополита епископом Никодимом. Когда же митрополитом Киевским был назначен Антоний Храповицкий, то он перед всей делегацией нашего Братства, ничтоже сумняся, заявил, что служить при открытых Царских Вратах и читать вслух для народа Евхаристические молитвы поведет к хлыстовщине. Даже, продолжал он, если кто молится в праздничные дни на коленях и делает земные поклоны, то тоже есть уже уклонение от Православной Церкви к той же самой хлыстовщине. Когда митрополит Антоний так высказался по поводу Евхаристических молитв и земных поклонов, то я грешным делом подумал: бедные и несчастные владыки, для них христианство представляется просто-напросто сборником церковных правил, каким-то мертвым обрядоверием. Ведь тот же Антоний серьезно подумал бы, что Евхаристические молитвы есть такая же собственность христианского народа, как и собственного Самого Евангелия. Лишать народ Евхаристических молитв, чтобы он не слышал их и не повторял за священником, это значит и обокрасть и ограбить христиан и лишить их всякого прямого участия в совершении Божественной литургии. Я считаю своим долгом заявить всему христианскому миру, чтобы там, где христиане не слышат Евхаристических молитв и не повторяют их за священником, едва ли имеют право причащаться Тела и Крови Христовой, не участвуя в совершении этого Таинства своей душой, своим сердцем. В настоящее время, если христиане и причащаются Тела и Крови Христовой, то причащаются мертво, механически. Я поражаюсь, как решился институт епископата после того, как несколько первых веков христианской эры эти Евхаристические молитвы в церкви читались всенародно, вслух, по мановению чьей-то (скорее всего какой-нибудь светской власти) капризной воли, вдруг моментально ограбить христиан, лишить их этих дивных Евхаристических молитв и читать себе под нос. И поэтому ничего нет удивительного, если христиане перестали ходить в церковь, а которые и ходят, то они оттуда ничего ровно не выносят. Ах, Боже мой, как прискорбно и обидно за наше инертное, неподвижное и мертвое духовенство! Да, впрочем, чего от него и ожидать? Разве нам, пастырям Церкви, нужен Христос и Его разумные овцы? Нет!.. Для нас нужны только власть, деньги, почет и сытая жизнь, а там хоть в поле трава не расти!

Уходя от митрополита Антония, я вплоть до своей квартиры думал: что же это такое? — Митрополит Антоний человек как будто бы и умный, но почему он позволил себе так глупо и цинично выражаться по поводу Евхаристических молитв? Долго я над этим ломал голову! Наконец, как-то все само собою разрешилось просто. Ведь нашему правящему духовенству при своей духовной скудости и беспомощности ничего не остается делать, как только лишь всех, неподчиняющихся его воле, клеймить повальным грехом разврата, что называется хлыстовщиной; это самая главная политика всего духовенства. Ведь оно кого-кого из своих противников не клеймило, не порочило и не грязнило этой липкой, специфически присущей только одному духовенству клеветой, как хлыстовщина. Иеромонах Иннокентий, мой духовный сын, бесчеловечно пал жертвою этой клеветы, старец Степан Подгородный, Иван Чуриков и др. — то же самое. Наверно, не избегу и я, грешный, той же самой клеветы. Боже праведный, до чего, до каких страшных и мерзких клевет может доходить наше духовенство! Я боюсь, не является ли подобный недостойный прием нашего духовенства против своих врагов одним из страшных, тайных симптомов собственной его кастовой болезни? Но… что об этом говорить, я с чувством омерзения до тошноты не могу больше думать о подобной грязи…