Гейдар Джемаль - Стена Зулькарнайна

Г. Д.:Но эти архаичные формы все равно надо преодолевать. В противном случае северокавказские народы никогда не смогут выйти на уровень способности к конкуренции в условиях мирового цивилизационного кризиса, и это будет угрозой для их собственного существования. Преодоление архаики – это не вопрос адаптации к жестким религиозным нормам, это вопрос выживания Кавказа как целого. И в данном случае некоторый перехлест, который может содержаться в тех или иных высказываниях, не следует воспринимать всерьез, как некий императив. Политический Ислам как радикальная революционная доктрина с момента своего появления вместе с нашим пророком Мухаммадом, так же, как и во времена Мусы, Исы, Ибрахима, был вызовом народам, архаике. Ислам для того и является, чтобы войти в конфликт с инерционными архаическими программами. Это все не выходит за пределы тысячелетнего сценария противостояния с истеблишментом.

PW: Но есть и тенденция возрождения архаики, которую воплощает собой сегодняшняя Чечня.

Г. Д.:Возрождение архаики поддерживается прежде всего правящим политическим клубом, я имею в виду на мировом уровне. Обратите внимание, что истеблишмент, представленный традиционными элитами, всегда апеллирует к архаическим формам метафизики, к архаическим центрам духовной традиции, и здесь происходит естественная поляризация. С одной стороны, такая фундаментальная, масонско-инициатическая школа мысли, опыта и переживания, сконцентрированная на стороне элиты, а с другой – жесткий вызов монотеизма, который пользуется категориями, совершенно несвойственными духовной метафизической традиции. То есть такими категориями, как социальная справедливость, равенство и, самое главное, эсхатология. Эсхатологический концепт не является программой духовной традиции в ее архаической форме.

PW: Таким образом, возрождение архаики объективно противоречит интересам истории. Но что касается обычной жизни, людей с их ежедневными заботами? Есть ощущение, что заказ на архаические формы социального быта поступает непосредственно от населения.

Г. Д.:Не думаю. Во всяком случае, не от всего населения в целом. Этот заказ в первую очередь поступает сверху, и обеспечивается он такими жесткими, драконовскими мерами принуждения, что молчание загнанного в моральное подполье большинства можно принять за согласие. Но в действительности сама прочность чисто административного положения Рамзана говорит о том, что на эту архаику дана санкция сверху. А это означает, что архаика, как, собственно, мы это видим на пространстве от Восточного Тимора до Ирландии, всюду находится в союзе с мировым правящим классом.

PW: Похожие процессы идут в целом по России. Правда, архаика другая, но тот политический режим, который установился в стране сейчас, естественно, гораздо архаичней, чем промежуточные модернизационные формы власти в начальный постсоветский период. Путинская система – результат социального заказа, она имеет очень серьезную опору на население.

Г. Д.:Я не согласен. Население никто не спрашивает, прежде всего потому, что оно (население) – «инкоммуникадо». У него нет доступа к средствам информации, которые говорят от его имени и без него. Обратной связи населения с властями нет, а выдавать за точку зрения населения шум в медиа было бы просто некорректно. На самом деле, конечно же, население в огромном своем большинстве переживает тяжелейшую травму, что оно выброшено из модернизационного поля, даже расположенного, скажем, в ошибочной системе координат. Оно выдавливается сегодня из истории, оно перестает быть субъектом исторического процесса. Поэтому говорить о том, что оно поддерживает архаизацию…

Неужели Вы считаете, что население представлено ФЭПом Павловского, или «Русским журналом», или тому подобными проектами?

PW: Может быть, население представлено своими электоральными симпатиями?

Г. Д.:Наивно говорить об электоральных симпатиях в условиях России, где ни к каким цифрам нельзя не просто относиться с доверием, а вообще всерьез.

PW: Насколько можно понять из Ваших заявлений и статей, Вы полагаете, что Северный Кавказ становится сегодня колыбелью исламской революции в России?

Г. Д.:Во всяком случае, это был бы очень желательный путь развития, потому что я не вижу альтернативных регионов для этого. Кавказ совмещает в себе такие свойства, которых мы не найдем ни в Ираке, ни в Афганистане, ни тем более на Африканском Роге, ни даже в наиболее продвинутых мусульманских диаспорах в Европе. Прежде всего, это особое качество человеческого материала и особое геополитическое положение Кавказа. А кроме того, подключенность большинства кавказцев к традиции довольно высокого технологического образовательного уровня – я имею в виду, что эти люди прошли советские школы и институты и являются наследниками как бы такой высокой образовательной планки. Т. е. они включены в модернизационный информативный пул при том, что являются стойкими мусульманами, для которых Ислам – это единственный приемлемый модус веры и мышления.

PW: А цели и задачи этой революции каковы?

Г. Д.:Без Кавказа и без его развития в этом ключе никогда не поднимется и не преобразится Россия, которая нуждается во втором модернизационном шансе. Без этого она развалится и сойдет на нет как субъект мирового процесса.

PW: А средства и формы революции?

Г. Д.:Большевистская революция не увенчалась бы успехом без поддержки Кавказа, потому что, как известно, именно благодаря вайнахам удалось остановить наступление Деникина на Москву. Благодаря Дагестану были блокированы те белогвардейские силы, которые перебрасывались из Баку на Северный Кавказ. Красный Дагестан, красные ингуши и в определенной степени чеченцы были теми, кто спас Ленина в Кремле. Конечно, большевики отплатили черной неблагодарностью кавказцам за свое историческое выживание, но факт остается фактом. Именно Кавказ стал той соломинкой или тем предельным фактом, который решил историческую судьбу громадной страны.

Я убежден, что это не случайное, стохастическое совпадение факторов и что иного расклада быть не могло. Это провиденциально, потому что выбор кавказцев встать политически на стороне большевиков определяется именно их исламской мотивацией. Я думаю, что это можно рассматривать как исторический архетип, который проявит себя и в будущем.

PW: А у России есть шанс пойти навстречу этим процессам и заранее объявить о своей капитуляции?