Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

– И что нужно от нас?

– Встретить, устроить, показать ваш быт жизни, приготовить зало для конференсыи, обзвонить всем своим, чтобы приехали на конференсыю.

– Данила Терентьевич, вы правильно поступили, для нас ето будет честь, у нас хоро́ше отношение с посёльством Российской Федерации здесь в Бразилии.

– Вот и прекрасно, оне вам помогут.

– Да, оне часто бывают у нас в гостях, мы можем их встретить, устроить в хорошай гостинице и обслужить как можем, и всё за наш счёт.

– Ну вот, ребята, я толькя на вас надеялся, знал, что не подведёте.

– Данила Терентьевич, ето очень важно, что Российская Федерация взяла внимания на старообрядсов, и мы доложны поддарживать ету идею. Мы не знам, что дальше будет, но надо открывать дорогу для нашего потомства. Мы не знаю, поедем, нет, нам и тут хорошо. Ежлив будут хорошия предлоги и че́стны, а почему бы не поехать? Но у нас есть дети и внучаты, поетому отношение с матушкой-родиной не надо терять. Но почему-то белгородской губернатор Савченко Евгений Степанович нам не ответил на наш запрос, а он обещался.

– Ребята, он вам не поверил, что вы столь сеете, подумайте: вы каждый из вас сеете по десять тысяч гектар зерна и запросили у него шестьдесят тысяч гектар на три семьи, поетому он вам не поверил. Но не беспокойтесь, он пошлёт доверенно лицо от себя, ето уже сказано.

– Данила Терентьевич, а не лучше бы ету встречу сделать в Масапе, там большая деревня, да и поедут ли оне суда? Как ни говори, мы синьцзянсы, и оне нас не любят.

– Ребята, вам виднея, но я бы желал у вас ето сделать. Путния люди приедут, а скачкёв нам и не надо.

– Да, правильно. Данила Терентьевич, мы тебя благодарим, что именно к нам обратился. И куда ты чичас?

– Я уже на родовьярию, поеду в Масапе.

– Ты сегодня выедешь и толькя завтра к вечеру попадёшь в деревню. Давай так сделаем. Завтра воскресенье, ты погости у нас, мы помолимся, позавтракаем и свозим тебя на самолёте в Масапе.

– Да, ето будет отлично.

– А на самолёте три часа, и там прямо у Софрона Килина.

– Да, прекрасно.

– Ну вот и хорошо.

Самойла Сидорович улетел в Мато-Гроссо, Лизар Сидорович – свои дела, Павел Сидорович проводил меня в свой дом, сказал: «Отдыхай, а вечером поедем в деревню». Я отдохнул, вечером приехали в деревню. Мне ето всё знакомо, когда-то работал у Сергея Сидоровича. Мы в бане напарились и пошли молиться. Я увидел Сидора Фёдоровича – о как он постарел! Я подошёл к нему, встретил и говорю:

– Как вы изменились!

– А хто вы?

– А что, не узнаёте? Я портрет отца.

Он долго смотрел.

– Да ето же вы, Данила Терентьевич! По твоему отцу узнал.

– А сколько же вам лет, дядя Сидор Фёдорович?

– Да уже восемьдесят шесть.

– Но у вас хоро́ша память.

– Да уже не то, стал всё забывать. Данила Терентьевич, я слыхал, что вы в России.

– Да, дядя Сидор Фёдорович.

– Ну и как вам, нравится там?

– Да слава Богу. Да кому не понравится матушка Россия?

– И надолго приехал?

– Завтра уже уезжаю.

– А что так, погостил бы.

– Некогды, я приехал по делам, ребяты расскажут.

– Ну хорошо, пошли молиться.

Да, у них интересно, вся молодёжь красиво поют, думаю: а хто же их научил? Вечером за столом спрашиваю Павла Сидоровича:

– А хто вас научил крюковому пению?

– Да с России приезжал профессо́р-поморец [356]и всех научил.

– Да, молодсы. Ты посмотри, вся молодёжь красиво поёт.

– Да слава Богу.

Павлова жена Агафья Васильевна спрашивает:

– Как Марфа здоровьям?

– Да слава Богу, хорошо.

– Я пошлю ей посылочкю, повезёшь?

– Ну что, давай.

Утром отмолились. Чу́дно, Самойла Сидорович самый младший, и наставником. Но ему не боле тридцать пять лет – ну что, молодес! Жена у него однофамильса, Андрияна Тимофеевича Иванова, он её взял в США, ето двоюродна сестра Тимофею Сне́гиреву, что в Аргентине. Мы собрались в Масапе, Агафья передаёт большой поклон Марфе: как ни говори, двоюродны сёстры. Самолёт был уже заправленной, и мы втроём вылетели: Лизар Сидорович, Павел Сидорович и я.

Мы к обеду уже были в Масапе, нас встретил Килин Софроний Васильевич. Приехали домой, у них были гости: Бодунов Лука Созонович, сын Федот Васильевич, сам дядя Василий Савельевич Килин, тётка Февронья. Дядя Василий поглядыват на меня с недоверием, Февронья также. Павел Сидорович и Лизар Сидорович объяснили, что я приехал по важным деле, и рассказали. Тётка Февронья стала всяко-разно обличать Россию. Да, оне были в России два раза, в 1990-х годах, но ето жутко было слушать. Ета женчина капрызна, я могу её назвать царь-баба. Их посадить с тёщай на одне весы – не знаю, хто перетянет. Павел с Лизаром не стали слушать ети песни и собрались съездить к Ры́жковым, Софроний их повёз.

– Ну что, Данила Терентьевич, с нами?

– Да нет, наверно.

Хотя и неохота было оставаться, но у меня миссия – что поделаешь, приходится терпеть. Оне уехали, я остался. Народ стал подходить боле и боле, стали спрашивать, я стал рассказывать. Тётка Февронья не вытерпела и сказала мне:

– Знам мы вас, с какой вы целью ездите, июда и предатель.

Я промолчал, народ стал спрашивать дальше, я стал рассказывать, она что-то спросила, я ответил:

– Зачем спрашивать у июде? – Она не вытерпела, ушла в комнату, я говорю остальным: – Как ты можешь сказать таки́ слова, сама ничего не знаешь. Я не приехал никого агитировать, а просто рассказать, у каждого голова на месте, сам пускай думает. Лично я доволен на Россию, но не знаю, достойны ли мы, чтобы помогла нам Россия. Программа для старообрядсов хоро́ша, но я вижу, что мы лебедь, рак да щука, а воз всегда будет на месте. Я думаю, нам всем надо задуматься очень глубоко и подумать о нашим потомстве. Наши дети уже не хочут говорить по-русски, а что будет после двадцать – тридцать лет, хто-то об етим подумал? В России, чичас не знаю, но вдальнейше будет хорошо, вы сами ето знаете. Поетому зачем обличать Россию? Хто-то ка́знил старообрядсов, но не все же виноваты, ето было, но всё уже прошло, тех людей и в живых уже нету.

Килин Василий Савельевич стал и ушёл в комнату, через мале́нькя приходют с Февроньяй, но Февронья уже совсем другая, стала ласково обходиться и тоже стала спрашивать. Спросила:

– Ты, Данила, поди, голодной?

– Да нет, всё хорошо, мы хорошо покушали, прежде чем вылететь суда.

Но она не послушала, ушла в кухню, через час сам Василий Савельевич приглашает пообедать. Я не соглашался, говорил, что сытой, но оне обои настояли, чтобы пообедал. Я сял за стол, стал кушать, Василий предложил бражки, я сказал, что не пью.

– Когда собираешься уезжать?

– Жду вашего Софрона, и уже поеду в Боливию.

– Что ты, погости!

– Нет, некогды, много делов, а запасу время мало.

Я пообедал, поблагодарил и вышел. Народу всё боле и боле, даже Кузнецов Павел Гаврилович и то приехал. Ето великий иконописец, я не знаю, он отстанет, нет от Андрея Врублёва. У меня есть одна икона его искусства, думаю, спрошу, может, есть ишо какая-нибудь икона. У нас с нём всегда отношение было хорошее. Я спросил у него: