Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

– Зачем пришёл?

– Скажи, что со мной делается?

Он отвечает:

– В таким-то году ты выходил из моленне, с тобой попросилась большая женчина, голубыя глаза, чтобы ты их довёз, оне сяли с тобой в кабину с дочерью. Ты понял, в чём дело, но не хотел связываться, у тебя всё грех. На другой раз она попросилась к тебе в гости, ты привёз её, после то́го ты избил свою жену. Она хочет, чтобы ты был в могиле. Я удивляюсь, что ты всё ишо живой, – и замолчал.

Думаю, говори дальше, чародей, всё знашь.

– А дальше что?

Он молчит. Я ушёл.

Через неделю мня схватило, опять сердце, врачи сказали: «Тебе пить совершенно нельзя, ты помрёшь». Думаю: «Я етого и жду». Лежу в больнице, заснул, вижу сон. Не вижу, а слышу:

– Ты что делаешь и сколь ето будет? Хватит пить, ставай на ноги, ты всё можешь решить, от тебя зависит, давай берись за дело.

Я проснулся. Что ето такоя? Долго мыслил и почувствовал: нет, враг, всё равно верх возму! Стало охота молиться, я решил поехать в моленну проситься в собор.

Стал проситься – не принимают:

– Езжай в Уругвай.

На соборе стал говорить Степану:

– Степан, слухи идут, что ты грозился на меня, что ты всё выскажешь мне. Вот я, высказывай.

Потупился, молчит.

– Степан, обои старались Богу угодить и души за ето ло́жили, Люшка нас обманул. Я просил вас обоих собрать собор, вы етого избежали, всё на меня сло́жили, а не я ли тебе говорил, прежде чем выезжать из Аргентине: Степан, нам-то нечего терять, а ты живёшь хорошо, подумай. Ты слушать не хотел и ходил упрашивал Илюшку, чтобы вас не оставили, а теперь во всем я остался виноват. Но знайте одно: всё равно я приведу Илюшку на собор.

Александр Мартюшев был на соборе, ето хорошо: он увезёт в Уругвай. Мама тоже высказалась:

– Я ходила ночами наблюдала и всегда видала: Данила на молитве. А Илюшка колдун.

Степан так же. Я просился и просился – Тимофей Иванович Сне́гирев не принял, хотя и некоторы понимали, что я невинный, и Тимофею говорили. Но Тимофей своё:

– Пускай едет в Уругвай.

Я поблагодарил и вышел. Решил: буду жить, а там чё Бог даст.

Пришёл урожай, Андриян из двенадцати гектар вы́ходил восемь гектар, Алексей с Софонькяй да с Никиткой вы́ходили из сорока гектар восемнадцать, дыни и тыквы уродили хоро́ши. Оне успели сдать пол-урожая, и пошли дожди, и таки́ заливны, что на пашне было по колено воды. Я помог Алексею собрать на одну фуру тыквов, а стально всё погнило, но за дыни Андриян и Алексей не получили, оне дали им по тысяча долларов, и всё. Я на своёй бакче больше заработал, мои заработки вышли на три тысячи долларов на бакче, а вышивки, дрова, столбы? Стал им говорить:

– Что, угодили? – Молчат. – Я вас с самой зимы кормил и всё доставал, а у вас год ушёл впусту. Когда говорят – надо слушать. Ето начин вашей жизни, надо слушать старших, потому что всё ето прожито.

Приезжает Маринка и привозит новости. Возле них большой супермаркет, хозяин знакомый, Маринка у них работала, у него одиннадцать тысяч гектар земли возле Сан-Антонио, всего двадцать кило́метров от городу, есть поле́в, дом, трактор, техника.

– У вас будет всё под руками, рынок туризма, хозяин хочет купить молочных коров, для вас ето выгодно, я поговорила с нём, и он как раз ищет, хто понимает в земле.

Мы с Марфой говорим:

– Пускай приезжает, будем разговаривать.

На другой неделе приезжают вместе с Маринкой, ето уже старик лет семьдесят, имя Маньяна Арменгольд. Ага, думаю, еврей, значит, сурьозной человек. Поехал я с нём посмотреть, что же за земля.

Приезжаем. Воды хоть залейся, земля хоро́ша, мя́гка, посажено полгектара глубеники [217], уже ста́ра. Но сразу понятно, что земля урожайна, но надо корчевать. Трактор почти новый, трактор-екскаватор есть, дом ничего, даёт матерьял, можно добавить. Контракт можно подписать на десять лет, много драгоценных [218]дров, хоть сколь заготавливай, всё забират по хорошей цене [219]. Думаю, всё-таки нашли на долгоя время жить, уже всё надоело, и опротивело кочевать. Неужели ето конец?

Вернулся домой, всё рассказал, всем понравилась идея. Мы переехали к нему. Подошла зима, стали корчевать, дом достроили. Но етот старик непостоянный, каждый день у него планы разны, сдаём дрова – деньги не плотит. Сам рассказал: родители его богаты в Буенос-Айресе были, но его выгнали ишо молодого, и он больше к ним не вернулся, а скитался по всёй Патагонии, и ему трудно пришлось, но он разбогател. Не сполюбил он Андрияна, за то что Андриян прямой и горячай, стал Андрияна жалить, Андриян стал психовать, я уговаривал, что потихонькю всё наладится. Он тайно позвонил в Уругвай Тимофейке Килину, тот стал приглашать рыбачить: рыба в цене, и рыбы много. Андриян заявил, что уезжает в Уругвай, я стал убеждать, что ему там сладко не будет, опять нашнут шпиговать, он не слушат. Укорил меня, что «ето твои проблемы, у меня нет проблем, и я хочу жить в деревне». Ну, думаю, ежлив я не ужился, а ты, кипяток, уживёшься, – не думаю. Говорю: «Как хошь».

Стали смотреть тыквы – оне гниют.

– Но, Алексей, ежлив тыквы не продадим, все сгниют.

– А куда их?

– Ето надо делать срочно, потому что оне в дожди воды напились и могут разом сгнить. Самый быстрый выход – ето везти в Комодоро-Ривадавия, надо нанимать фуру.

Пошёл искать фуру, зашёл к Маринке и стал ей говорить:

– Марина, ты неправильно с нами поступила.

– Почему?

– Ты нахвалила Арменгольда, но с нём ребяты не хочут работать, он идивотничат, не плотит, всё ему не так. Ты знала его и порекомендовала, что он хороший.

Она вскипела:

– Да будь он проклят! У его ни с женой не идёт, ни с сыном, я работала у него и не могла угодить. Но думаю, что уже старик, пора наладиться. А теперь чё думаете делать?

– Да сам не знаю.

Нашёл фуру, нанял, загрузили тыквы и повезли в Комодоро-Ривадавия, поехали Алексей, Софоний и я, взяли все картины – а может, да и продадим. Комодоро зона – нефтяныя промыслы, заработки хоро́ши.

Приезжаем в Комодоро утром, я пошёл по оптовикам и по магазинам, но нихто не берёт, всё забито, и цены низки. Сэлый день пробегал и ни мешка не продал, остаться ночевать – дорого, хозяин фуры торопит. Раз так, пошёл в мунисипалитет, в сосияльный отдел, и стал спрашивать, к кому нужно обратиться, чтобы пожертвовать фуру тыквов для бедных. Все в шоке:

– Как так?

– Очень просто. Не могу продать, нет цены, и всё забито. Чем выбрасывать на мусор, лучше отдать бедным, поетому обращаюсь к вам.

Оне все опешили, не знают, что делать. Смотрю, выходит женчина, сразу видать, что чиновник, подходит и говорит:

– Я всё слыхала. Что, хочешь подать милостыню?

– Да.

– Подожди.

Через сколь-то минут приходит пресса, стала спрашивать, что случилось.

– Да вот урожай погнил, одну фуру привезли на продажу, но всё забито, никому не надо. У нас девять детей, мы бе́дны и хочем пожертвовать бедным.