Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

– Вот адрес, вас там ждут. Ето всё, что я смогла для вас сделать.

Я стал со слезами благодарить, она пожелала удачи и проводила.

По адресу приезжаю в огар. Ето большоя здания, не то школа, не то тюрма. Позвонил, двери открыли:

– Что нужно?

Подаю письмо, мня заводют, немного сгодя просют пройти в кабинет, захожу. Сидит начальник женчина, посадила, всё расспросила, вызвала начальника дежурного, наказала ему, чтобы устроил меня и наказал, каки́ порядки здесь. Он провёл меня по всему зданию, показал, где обедают, где отдыхают, где моются, где спят, указал мне мою койку и наказал:

– Вот шкап, вот ключ, будь аккуратне, никому не доверяй, много воровства, соблюдай чистоту, будь порядошным. И здесь рассматривают, как устроить на работу и в чем помогчи, всё зависит от вас.

Я поблагодарил и попросился, чтобы пустили сходить за своими вещами. Сходил, всё принёс и всё устроил.

В етим огаре находится триста человек, днём толькя старики, вечером приходют все остальныя, хто с работе, хто просто, днём не разрешают быть в огаре окро́мя стариков. Кормют хорошо, но ето свободная тюрма, и здесь каких толькя нету: бывших наркоманов, бездомных, бездетных стариков, больных.

Я посмотрел на всё на ето, и мне худо сделалось, мня схватило, и оказался я в больнице. Пролежал я селый месяц, надавали разных лекарствах сердечных и антидепрессивных, и стал я жить на лекарствах, а спать толькя с таблетками.

Вызвали меня в контору, стали спрашивать, чем бы я хотел заняться. Я ответил:

– Вышивками. – Принёс, показал свою работу, ето сразу одобрили и спросили:

– С каким смыслом хочете заняться етим делом?

Я сказал:

– Хочу учить.

– И имеешь практику? – Показал отрывки газет в Боливии. – Ого, тебе повезло! А сколь время хочешь уступить на ето дело?

– Чем ни больше, для меня лучше.

– Хорошо, мы возмёмся за ето дело, мы чичас организавывам выставки, и участвовают таки́ же лицы, как и у вас проблемы, ето разные рукоделие.

– Хорошо, мне ето интересует.

Я стал ждать, но не сидел склади руки, ходил в публику со своими картинами, показывал и вышивал, делал рекламу, иголочки продавал, нитки, пяльчики, и кака́-то копейкя стала появляться. В огаре, что я жил, принадлежит католической церкви, ето называется «Ка́ритас» [222], суда поступает пожертвования со всего мира, и в Буенос-Айресе таких огаров шестьдесят восемь, но самый лучший – ето где я нахожусь.

Вскоре мне выдали субсидию в размере восемьдесят долларов в месяц, дали помещение учить в школе. Я стал учить, но ето были все старушки, у них малый интерес научиться, абы время провести да с кем-нибудь поговорить. Я с ними мучился, но они мня сполюбили, и ишо приходили женчины по моёй рекламе и с выставок. Несколько раз женчины пытались завести со мной интимную дружбу, но у меня интересу никакого не было. За свои похоти заработать двадцать лет правила – Боже упаси, да под старость зачем всё ето? Нет, никого мне не надо, так проживу.

В огаре восемь человек русских, недавно приехали с России, на чё живут, не знаю, но каждый день приходют пьяны, и конфликтивны, их с многих огаров уже выгнали, и отсуда сулят выгнать. Оне ко мне приставали, но я сторонкой от них. Один парень пожилой тоже был в сторонке, он часто на меня поглядывал и однажды не вытерпел и сял возле меня ужнать. Завёлся разговор, дале-боле, мне он понравился, грамотный, порядошный и вежливый. Я ему тоже понравился, у нас пошла дружба. Ето был Юра Цуканов, он с Украины, город Донеск, старший помощник морского флота, двадцать четыре года проплавал в море, но чичас на Украине нет работы, нечем жить.

– Но зачем [223]ты выбрал Аргентину?

– Визу в Европу не дают, толькя приняла Аргентина, и чичас здесь в Буенос-Айресе русских и украинсов масса. Хошь, познакомлю?

– Нет, спасибо. Сколь вижу, всё пья́ны.

– Да, ето правды, но у меня есть и порядошны друзья.

– Ето другоя дело.

– Хочу познакоить тебя с Надеждой Петровной, ето грамотноя лицо, простая и добрая, она тебе понравится, и ты ей понравишься.

– Как ты знашь?

– О, Данила, вижу, хто ты есть, ты чистая русская душа. Вижу в тебе сказку. Твой обряд [224]– борода, точки зрение на жизнь, твоё поведение – чисто русский исторический человек.

– Мы уже являемся потерянными.

– Едва ли найдутся таки́ люди, как вы, в России.

– Да вы что чушь городите?

– Да, Данила, съезди в Россию, тогда поймёшь.

Юра позвонил Надежде, сказал, что хочет познакомить со мной. Она пригласила, мы поехали, познакомились. Да, порядошна женчина, грамотна, бывшая директор орбиты спутниковой в Хабаровске, живут уже два года в Буенос-Айресе, уехали с России, потому что остались без работе и мафия им покою не давала, часто сына избивали, вот оне и решили уехать из России. Муж столяр, Владимир, сын Алексей учится вышняму образованию и работат с отцом, Женькя учится, но живут скудно, в рестраврации гостиницы как сторожами. Показала мне фильмы, как она жила в России. Ето с такой высокой уровни упасть в такую яму – бедняжка, как она всё ето терпит, работы не может найти. Мы с ней часто стали обчаться.

Однажды идём с Юрой от Надежде уже ночью поздно, идём нимо садика, смотрю, лежит наган. Подхожу, наклоняюсь, Юра закричал:

– Не тронь!

Я осто́порил [225], думаю: что такоя? Слышим, гудок сирены полиции, подлетают две машины, выскакивают несколькя полицаяв, кричат:

– Руки вверх!

Я напугался, поднял руки, подбегают – наган лежит на месте, я не успел его тронуть. Документы мы показали.

– Вы куда?

– Вот адрес, находимся в огаре «Каритас».

Смотрим, оне нервничают, офицер закричал:

– Марш!

Мы пошли, я не могу понять, в чём дело, Юра говорит:

– Эх, Данила, чуть не попал за решётку.

– Почему?

– Что, не понял? Етот наган преступника, а ето оне и хочут найти виновника, им нужны отпечатки пальцав.

– Как ты знашь?

– Немало навидался в своёй жизни.

– Дак вот как ишо бывает!

На днях разговорились насчёт огаров, Юра говорит:

– Етот самый наилучший. Ты бы посмотрел, что делается в других, – один бардак.

– Да, я вижу, нихто не думает о будущим, а как бы провести день.

– Ето не то слово, оне живут в одном огаре, провинятся, их выгонют, оне идут в другой, и так года идут.

– Дак ето же тюрма.

– А им что: поя́т, кормют, спят в тепле, им больше ничего не надо.

– Юра, я заметил, что «Каритас» живёт в-за счёт етих бездомных.

– Ето верно.

– Я зашёл в доверие в етим огаре, мня поставили главным разгрузчиком пожертвования. И сколь жертвуют – ето на удивление, всего разного множество, но пользоватся кака́-то кучкя, а указывают, что всё ето для бедных, но на самом деле бедны видят рожки да ножки, а хто-то жихрует.

– Да, Данила, ты тонко разгадал.

– Тут нечего разгадывать, всё явно делается.