Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

Я по воскресеньям ходил по разным храмам и смотрел, хто как молится. Но везде всё фальшь, везде бог – денежка, одне евреи настояща молются, толькя чувствуется, что оне без пастыря. За всю свою жизнь чувствую, что у старообрядцев и у евреяв что-то есть сурьёзноя, но старообрядцы тоже пошли за денежкой. И всё рассыпается, с каждым днём боле и боле ныряют в пропасть, мало хто стал одумываться, дай побольше деняг – и всё забросют.

Буенос-Айрес уже не тот город, что был тридцать лет тому назадь. Раньше было тихо и спокойно, чичас понаехали со всех здешных стран бедноты, да и со всей страны съехалась вся беднота. Пошла грабёжь, убийство, насильство, наркотики – ужась! Везде опасно. Мне всё надоело. Кажду пятницу к нам приходил поп и с нами беседовал. Однажды подсял возле меня, стали разговаривать, он мне говорит:

– Вы быстро у нас прославились, скоро будете звездой.

– Откуда ето вы взяли?

Смеётся:

– Нам всё известно.

Думаю: откуда всё ето, неужели за мной сле́дют? И стал присматриваться. Да, я заметил: ето начальник сто́рожав, тот самый, что мня принял, Соса, он особенно был со мной вежлив, и он дал мне работы разгружать, часто беседовал со мной, видел, что я ни с кем не связываюсь, со всеми по-хорошему, и всё передавал попу. Поп был добрый, он мне сказал:

– После каникулов у тебя будет много работы, мы тебе поможем.

Но у меня сердце разрывалось, и я часто плакал. Юра ето видел и сочувствовал, уговаривал:

– Данила, вижу, что ты весь израненный.

– Юра, жить неохота, но жалко детей, и Марфа уехала беременна, хто за ней будет ходить? Чувствую, что-то не то.

– Да Данила, перестань беспокоиться, там мать, сёстры, дочь, сыновья.

– Да, ето так, но сердце не на месте.

Звонит Алексей с Уругваю, спрашивает, как у меня обстановка. Я не вытерпел, заплакал и сказал:

– Жить неохота, и мне обидно, что так поступили. Значит, всё моё старания ничего не стоит, как хошь, так и помирай, нет у меня ни жены, ни детей.

– Тятя, прости, мы уже покаялись, что так поступили. И ишо одна новость: я женюсь, беру у Агафона Маркеловича, у твоего старого друга детства, её звать Федосья Агафоновна. Хочу пригласить тебя на наш брак [226], но мене́ Коля запретил вконес тебя приглашать, говорит, ежлив ты приедешь, никакой свадьбы не будет. И вот как хошь, ничего не могу сделать, охота, чтобы ты был на моём браке, но не дают.

– Ладно, Алёша, спаси Господи, что позвонил и известил, всё-таки кака́-то отрада. Ну что, играйте свадьбу, но мне охота потеряться без вести и никому больше не мешать в жизни.

– Тятя, прости.

– Бог простит.

Через неделю звонит снова Алексей, уже после свадьбе.

– Тятя, уже свадьбу сыграли.

– Ну что, хорошо.

– Тятя, я тебе звоню и хочу попросить: приезжай, надоело смотреть на ети все несправедливости, устроимся сами себе и будем строить свою деревню. Рыба в цене, добьёмся земли и будем жить. Толькя ты ето сможешь сделать. Я надеюсь, приезжай. Передаю трубку маме.

– Здорово живёшь, Данила.

– Здорово! Как ты там, шибко хорошо?

Ей, видать, неудобно, молчит.

– Приезжай.

– Дак я там не нужон, прости. Мой сын любимый женился, и мне нельзя приехать на свадьбу. Хорошо, да?

– Но мы же не виноваты.

– Полнико́м виноваты. Ета рана не заживёт.

– Данила, прости, приезжай.

Я ходил ети дни мучно́й [227], не знал, что делать. Рассказал всё Юры, он посоветовал:

– Данила, езжай, ето твоя жана.

– Хорошо, поеду. Поехали со мной, будем рыбачить, хоть не така́ рыбалка, как была у тебя, но всё равно рыбалка.

Юра собрался, поехали.

Алексей встретили в Пайсанду с невесткой, их привёз Тимофейкя. Да, невестка красива, весёла, но мне в деревню нельзя ехать, нас оставили в гостинице. На другой день в пятницу все с деревни приехали на свою торговлю, и Марфа приехала с ними. Приходит ко мне, здороваемся, ничего не рассказыват, неудобно, но сказала:

– Езжай к Андрияну, и как-то ищите, где устроиться.

– А где Андриян?

– На Арапее, где ты рыбачил.

– Но у меня нет деняг.

Она мне дала пятьдесят долларов и наказала никому не сказывать. Ничего себе, до чего добились!

Мы с Юрой отправились к Андрияну на табор, деняг нам хватило толькя на билеты. Мы на табор добрались голодными. Тимофейкя всё ето знал, но промолчал, и мы прожили до понедельника после полдён голодными, Андриян бог знат где. В понедельник приезжает Тимофейкя, с нём Алексей с невесткой, приплывает Андриян, увидел меня – стало неловко ему, но виду не показал, Тимофейкя тоже норкой вилят. Поплыли на Андриянов табор, ето на устья Уругвая, плыть полтора часа. Стал говорить Алексею:

– Ничего проздравили нас – три дня голодными.

– Не говори, маме попало, что тебе деняг дала, и дядя Тимофей злится, что ты приехал. Говорит, весь бизнес ему перебьёшь.

– А что, пускай честно работает, и нихто не перебьёт.

Алексей – сутки пробыли – сказал, что пошлёт алясошных сеток, «а пока рыбачь с Андрияном». Лодка есть, та ма́ленькя, которой начинал рыбачить в 1995 году.

Остались мы вчетвером: Юра, Андриян, Софоний и я. Софоний доволен, что я приехал: обижатся, что Андриян издеётся. Андриян стал рассказывать, что Тимофейкя не плотит, а рыбу сдают Алехандру Малесеву и что Алехандро поднялся. Но как ето – интересно. Он познакомился с одной адвокатшай в Бразилии, завлёк её, японес Оскар Нитт уже ему должен был достатошно и не платил, а Алехандро был должен всем рыбакам. Он нанял свою ухажёрку, открыли суд и выиграли у японса. Место на рынке со всеми удобствами, и чичас Алехандро на бразильским рынке играет большую роль, часто регулирует цены, потому что берёт рыбу за бесценок, и часто совсем не плотит. Пауло женился и скупат рыбу, а Алехандро ворочат в Бразилии. Андриян на Тимофейкю обижается, говорит, что хочет, то и делает.

Мы начали рыбачить, шло всё хорошо. Он увидел, что у нас идёт, предложил работать вместе из половине, сулил поставить машину, сетки, моторны лодки, но ничего не исполнят и всё вышшитыват, а нам ничего не достаётся.

– Вот, детки, учитесь. Отец худой – пускай добрыя люди поучат.

– Да не говори, уже нажились, идивотства, издевательства, нет никакой справедливости, дня неохота жить в етой деревне. Баба нас переманила, вскоре нас выгнала, мы чичас живём в курятнике у дяди Тимофея. Алексей женился, и его выгнала, он чичас живёт в Антоновым дому, и над мамой издеётся, что хочет творит над мамой.

– Но я же всё ето вам говорил – не послушали, а теперь вам худо, и всегда оно будет так, покамесь мы крепко не объединимся. Когда будем всё заодно и дружно, тогда нам будет легко и никто вас не затронет. Как пословица говорит: один горюет, а семеро воюет. Сколь я вам в жизни уже говорю: берите пример с порядошных людей, немало показывал, хто как живёт. Как где дружно и все вместе – иди их задень, вот так и вам надо быть.