И. Носов - Диадох, Феолипт, Симеон Н. Богослов, Илья Экдик

67

Все дарования нашего Бога добры весьма и всей благости преимущи, но ничто наше сердце не воспламеняет и не движет к любви Его благости так, как богоразумие. Будучи рождением прежде всего благого дара Бога, всегда оно первым даром душе даруется; и нас, радующихся, вместо тленных желаний имеющих неизреченное богатство – слово Бога, прежде сподобит пренебречь всей дружбой с житием, а затем озарит ум наш огнем перемены и сопричастным служащим духам его сделает. И дорогие, искренне предуготовясь, эту добродетель мы да возжелаем: благолепную, всепонятливую, всей беззаботности ходатая, в сиянии неизреченного света питающую ум словами Бога – да не много скажу – вслед за святыми пророками разумную душу с Богом Словом обручившую для неразлучного общения, чтобы и от людей, о чудо – богоданные вещания Невестоводитель присоединил к божественным, чисто воспевающим Бога силам.

68

Часто из-за великой тесноты и обстоятельности молитвенной добродетели ум наш держит молитву с трудом, и радуясь от широты и свободы божественных представлений, занимается богоразумием. Но его желанию много говорить мы свободу не дадим и не позволим сверх меры окрылиться радостью: больше молитвой, псалмопением и святых Писаний чтением займемся – презрев представления человеческого любословия, в которых о вере узнают по словам – да свое то так не сделав, сподобимся слово благого дара смешать с изречениями, и большой радостью и многословием ум разорив, тщеславием позволим стащить его вниз. Во время понимания мы сохранимся вне любого мечтания и от этого почти все в нем на слезные перестроим мысли. Во время безмолвия успокаиваясь и более радуясь от удовольствия молитвы, он не только преждереченных вин вне бывает, но при преуспеянии его в различении и понимании, от великого смирения более и более обновляется в остроте и без труда нагружается божественными представлениями. Но знать должно: молитва любой широты выше и бывает только у того, кто во всем чувстве и с убеждением наполнился святым благим даром.

69

Сначала обычно благому дару в большом чувстве своим светом душу озарить. Потом чтобы нас, радующихся, при прежде бывающих подвигах призываемых от невнимания к вниманию направить в след божественных представлений и в середине подвигов сохранить наше внимание нетщеславным, часто неведомо она задействует в богоразумной душе свои тайны – и нам, покинутым, должно в меру печалиться, чтобы более мы были смирены и подчинены славе Господа – и радоваться, благовременно окрыляясь благой надеждой, ведь как большая печаль ведет душу к безнадежию и неверию, так большая радость зовет к самомнению – о еще младенствующих я говорю. Просвещения и оставления – средний опыт, печали и радости – средняя надежда: «терпя, потерпел Господа, и услышал меня»; и снова: «по множеству болезней моих в сердце моем утешения Твои возвеселили душу мою».

70

Как часто отворяемые двери бани внутреннее тепло скоро изгонят вон, так душа, когда хочет много поведать – если и все доброе скажет – эту Симплигаду помышлений беспокойно первым встречным поведывая, свою память через «гласящие врата» разорит, и далее благовременных мыслей лишится, и не соблюдя себя в немечтающем разумении, Святого Духа не имеет. Всегда чуждаясь любого возмущения, благо бежит от многословия как от мятежа. Итак, добро – благовременное молчание, бывающее не иным, как матерью мыслей премудрейших.

71

Итак, слово о внимании учит нас, что сначала многие страсти докучают богоразумной душе, и более всех гнев и ненависть, и страдает она не столько из-за бесов, так действующих, сколько ради своего преуспеяния: пока душа мирским разумением ведется, если попираемую правду видит – остается недвижимой и невозмутимой, и разумея по своему желанию, на правду Бога не смотрит. Но когда за презрение к преходящему и любовь к Богу станет выше своих страстей – отвергаемую правду не переносит видеть даже во сне, и на злодеев негодует и возмущается до тех пор, пока не увидит досадителей благочестивым помыслом отвечающими достоинству праведности; и неправедных ненавидит, а праведных – превозлюбляет, потому что когда свою завесу, плоть, через воздержание выделает до великой тонкости, око души становится ничем не увлеченным. Но много лучше не ненавидеть неправедных, а оплакивать их бесчувствие. Пусть ненависти они бывают и достойны, но тревожить ей боголюбивую душу Слово не хочет. Когда в душу входит ненависть, не действует внимание.

72

Богоразумный, радуя и разжигая душу словом Бога, со временем достигает простора бесстрастия: «слово Господа – слово чистое, серебро раскаленное, очищенное от земли»; внимательный становится выше страстей, утвердясь по действию опыта. И богоразумный быстро увидит опыт внимательный, если смиренно себя поведет, а внимательный – понимательную добродетель, если различающую часть души имеет непогрешающей. Обоим дарованиям ни в ком присутствовать не бывает, чтобы при обоих удивляющихся тем, в чем его другое превосходит – от ревности о праведности преумножалось в них смиренномыслие. И говорит апостол: «Одному Духом дается слово мудрости, другому слово разума, тем же Духом».

73

Когда душа в изобилии природного дара – более вслух хочет молиться и велегласно поет псалмы, а когда воздействуется Святым Духом – с совершенной легкостью и радостью молится и поет псалмы в одном сердце. За первым расположением идет замечтавшая радость, а за вторым – духовные слезы, и после – безмолвный восторг. Теплая память, держась через размеренность голоса, готовит сердце нести всегда остужающие и кроткие размышления. Так можно увидеть семена молитвы ради надежды на радость жатвы в землю сердца со слезами всевающиеся. Но когда отягощаемся сильным нерасположением, должно нам тверже голосом совершать псалмопение, с радостью надежды возводя вещания души, пока это тяжелое облако не рассеется веяниями пения.

74

Когда душа не возмущена попечениями жития, тогда становясь в самопознании, от себя несет теплое боголюбие и рождает стремление к миру согласно Богу, мир взыскующему. Но прежде данная память или быстро разорится чувствами, или благо ее природы уничтожится из-за скудости – и эллинские мудрецы то, что думали достичь через воздержание, как должно это не имели из-за недействования на их ум всеистинной и приснотекущей мудрости. От Святого Духа сердцу несущееся тепло прежде всего все мирно и непоколебимо – все части души зовя к желанию Бога и не вне сердца изливаясь, но в безграничной радости и любви всего человека больше радуя ради себя – и должно это познав, достичь. Знаком естества, здравствующего в воздержании, бывает природная любовь, но так, как духовная любовь, укрепить ум для бесстрастия она никогда не сможет.