Лариса Некрашевич - На пажити Богоматери. Монахиня Алипия

Воспоминания

Инны Александровны

Мне было лет 12 или 13, когда мы с мамой вернулись в Киев из эвакуации. Это было в 1947 году. И стали ходить к отцу Дамиану в Киево-Печерскую Лавру за советами, наставлениями, прося его святых молитв. Тогда же мама мне указала на худенькую, стройную женщину, аккуратно причесанную; длинные каштановые волосы были у нее заплетены в косу вокруг головы «корзинкой». Мама сказала, что ее зовут Липа, живет она в овраге за лаврской оградой прямо под открытым небом, проводит ночи без сна в непрестанной молитве. По лицу Липы трудно было определить ее возраст, – она не была молодой, какой казалась при взгляде на ее стройную, утонченную фигуру. Иногда она виделась мне пожилой, видимо тогда, когда я встречала ее после тяжелых, холодных, бессонных ночей и изнуряющих плоть молитв.

У Липы был необыкновенно глубокий, чистый, теплый, ласковый, любящий взгляд светло-серых очей, которые делали ее молодой, преображая до девочки-подростка.

Мама очень почтительно относилась к Липе, разговаривала с нею. Духовным отцом Липы был наместник Лавры, архимандрит Кронид. По воспоминаниям самой матушки Алипии, он был строг к ней: когда заканчивалась служба в церкви, он подходил к ней, давал сухарей и говорил: «Ну что, нагрелась? Ешь и иди спасайся». Она, послушная своему духовному отцу, покорно удалялась к большому дереву, забиралась в дупло, в котором можно было, только полусогнувшись стоять. Когда же зимой снег заметал дупло так, что из него нельзя было выбраться, она не шла в церковь, отец Кронид сам пробирался к ней, приносил в мантии сухарей, окликал: «Ты не замерзла?» Оставлял приношение и свое неизменное слово «спасай-ся» и уходил в Лавру, оставляя подвижницу на попечение длительной, зимней ночи. Жутко было в глубоком овраге. Под самое дупло приходили и выли голодные бродячие собаки, мороз сковывал полусогнутое неподвижное тело. И только непрестанная Иисусова молитва утешала, укрепляла и согревала.

Так продолжалось до 1954 года, когда скончался духовный отец и наставник Липы архимандрит Кронид.

Я, тогда еще совсем ребенок, видела необычайную простоту, доступность, душевную теплоту Липы. Она всех любила, жалела, ни на кого не обижалась, хотя ее многие обижали своим непониманием того тяжкого креста, который она взяла на свои хрупкие плечи.

По внешнему виду она походила на странниц, которых в первые послевоенные годы в Киево-Печерской лавре было очень много. В простой, скромной одежде, она была всегда аккуратной, чистой. От нее не исходило никакого неприятного запаха, какой бывает обычно от людей странствующих, ночующих на вокзалах, долго не моющихся. Для меня до сих пор остается загадкой: как Липе удава- лось сохранять свою внешнюю чистоту, красоту и привлекательность, не имея крыши над головой. В ней не было ничего отталкивающего. Три года проводя ночи в дупле большого дерева, не имея пищи, она никогда не роптала, не просила милостыни, питаясь тем, что люди сами ей давали, и от того часто оставалась без пищи.

Однажды мы с мамой увидели как она стирала свое белье прямо в реке, потом где-то его высушивала и снова надевала на себя. И что удивительно, оно не было мятым, заношенным или порванным. Вещей никаких Алипия не имела, кроме небольшой котомки, которую всегда носила с собой.

Как-то мы с мамой шли к отцу Дамиану, келья которого находилась над Ближними пещерами на втором этаже, и увидели Липу. Она со своей котомкой укладывалась на ночь под лестницей. У меня до боли от жалости к ней сжалось сердце. Увидел ее и отец Дамиан: «Ну что ты тут сидишь под ступеньками, тебе же холодно, иди спи под дверью отца Андрея». Тепло и ласково, но достаточно требовательно сказал старец.

Оба старца жили в одном коридоре и двери их келий никогда не закрывались от посетителей. И каких людей только не было у их порогов: больных, калек, бесноватых, нищих, просто любопытных, неверующих и колдунов.

Отец Андрей принимал всех: отчитывал бесноватых, исцелял больных, помогал нищим, всех кормил с Лаврской трапезы. В келии его всегда было много народа и двери ее, в прямом смысле, никогда не закрывались. Вся жизнь отца Андрея проходила на людях. Вот к этому-то порогу и послал отец Дамиан осиротевшее чадо отца Кронида. Господь готовил свой светильник воссиять в свое время на свещнице Киевской, возраставшей на благодатной почве Киево-Печерской Лары, освященной духом святых угодников Печерских, омытой водами второго Иордана-седого Днепра. Прикрытый мантиями духоносных лаврских старцев-архимандрита Кронида, игумена Кукши, Андрея, Герасима, схимонаха Домиана, хрупкий, нежный светильник едва разгорался, любовно оберегаемый и наставляемый ими, еще только готовился отдать себя на великое дело служения людям.

Спустя много лет я поняла смысл этого благословения – Липа уже должна была приблизиться к порогу чудодейственного старца. Все было еще впереди: оживление умершего от угара ребенка, исцеление от смертельных болезней, изгнание бесов, необычайная прозор- ливость, действие благодати Святого Духа, заставлявшее силы природы повиноваться ей, безграничная, всеобъемлющая любовь к людям и добрым, и злым, бескорыстная щедрость. Как у отца Андрея, вся жизнь и труды проходили на людях, так и матушка Алипия до последнего мгновения своей жизни была на людях.

Еще я заметила, что отец Дамиан очень тепло и заботливо относился к Липе, разговаривал с ней как с равной, как со своей сотрудницей, провидя в ней угодницу Божию и свою последовательницу.

Шло время, умножались грехи людские, над Лаврой сгущались черные тучи: поползли слухи об ее закрытии. Странным стало поведение Липы, – она воздевала к небу руки, громко кричала на своем мордовском языке, падала на колени и плакала.

Гроза разразилась в марте 1961 года: ярко засиявшая звезда великой святыни закатилась сразу. Умолкли колокола. Замолчал дивный хор монахов, не слышалось больше молитв в церквах, закрылись двери келий, опустели коридоры, погасли лампады. Старцы расходились – одни в вечность, другие гонимые властями.

Моя знакомая Валентина жила в частном доме с отцом и мужем. Она часто приводила из Лавры странников, обмывала их, как могла, переодевала, несколько дней кормила, обогревала, и они уходили своими путями.

Приходит ко мне Валентина за советом, как ей поступить: Липа попросилась к ней ночевать. Но муж и отец были страшно против и Валентина, уступая воле мужчин, разрешила Липе ночевать в подвальчике, где хранились овощи. Там было и холодно, и сыро, да и крысы бегали. Но Липу ничего не смущало, и она согласилась и на такой приют.