Лариса Некрашевич - На пажити Богоматери. Монахиня Алипия

Говорит мне: «Распаливай печку, да не обожгись». Стала я распаливать. Ведь дело привычное, выпала из печки горящая бумага на пол, стала я ее тушить и обожглась.

Весной 1986 года благословила вытащить из погреба картошку, обрывать ростки. Открыли погреб. Все приготовили необходимое, а матушка зовет обедать. Пообедали, а она кричит: «Скорее погреб закрывайте, а то всю картошку потравят». Через неделю был взрыв в Чернобыле. Уезжать из Киева никому не велела и каждому при- сутствовавшему дала по три красных немытых клубнички (показала, чтобы все кушали).

Много пищи наготовим, всех накормим. А нам не остается. Матушка спрашивает: «Ты есть хочешь?» «Хочу» – отвечаю. «Давай хлеб», – солью посолит, воды холодной даст, и сыты. Однажды стала я кушать. Матушка рядом с палкой сидела: «Видишь, он хочет тебе жало всадить, а палки боится», – и пригрозила на невидимого мне врага, заставляя его отступить от меня.

На ночь ложились на кроватке, на узелках с крупой, при этом матушка говорила: «Ты под голову побольше узелков положи, повыше чтобы было». Легли отдыхать на ночь. А я подумала: «Хотя бы мне и в той жизни было так, как сейчас». Матушка зовет меня: «Марфа, ты спишь?»

«Нет, отвечаю. Не сплю». «Неужели тебе так хорошо, что ты просишь?» «Если бы Вы знали, как мне с Вами хорошо», – отвечаю.

О. Анатолий спрашивает у матушки: «А с кем вы живете?» «Это не моя келия, а Марфина», – ответила старица. Все мне матушка доверяла. Во всем я у нее хозяйкой была. Но страшны люди завистливые. Все видела матушка и мне говорила: «Уступи им, чтоб не съели». И при всех стала меня прогонять: «Уходи, уходи, иди домой». Иду, плачу. Целый месяц не ходила к ней, а когда стала про- сить прощения, – «А ты мне ничего не сделала», показала, что буду я гонимой.

Заболела матушка зимой. Несла от колодца воду, упала, облилась водой и лежала без сознания. Сколько лежала, неизвестно. Увидел ее Николай, поднял на руки, принес в домик, укутал, натопил печку, стал за ней ухаживать, за мной послал. Началось двухстороннее воспа- ление легких, температура 40, вся горит, лежит без движения. Я протирала ее уксусом, и ей становилось легче, жар спадал, и она понемногу могла принимать пищу. Лекарств никаких не принимала.

Так проболела матушка 5 лет. Куда только духовные чада не писали, куда за нее не подавали: молились о ее исцелении и у Гроба Господня, и на Афоне, во всех монастырях нашей страны и во всех церквях Киева и области. Но заметного улучшения ее здоровья не было видно, старица таяла на глазах, как свеча догорала в ней жизнь. Как и прежде, приходили к ее порогу люди узнать о ее состоянии и с тихой слезой уезжали по домам, неся в сердце молитву о ее здоровье. Измученная долгой и тяжелой болезнью, совершенно высохшая, без пищи, питья и движения лежала она последние 17 дней. Двери келии были открыты, и кто приезжал, подходил про- ститься со старицей. На 18-й день лицо матушки стало светлеть, на щеках появился румянец, она открыла глаза, на губах дрогнула улыбка, и она впервые за долгое время попросила есть. Съела несколько ложек молочной каши и, едва слышно, проговорила: «Ради людей я вымолил себе продление». С этого времени стала медлен- но поправляться. Дежурившие при ней чада старались не пускать к ней посетителей, оберегая ее покой. Но эта опека ее тяготила, она знала свое предназначение на земле. Через открытые двери слышала голоса пришедших и кричала: «Пусти ее, ей надо!».

Из Троице-Сергиевой Лавры приехал архимандрит Наум и собравшимся сказал: «За молитвы духовных чад Господь продлил ее земные дни».

Был такой случай. Одна девочка сидела в саду и ее в горло ужалила оса. Испуганная, она побежала к матери, растерялась и мать. Начала быстро расплываться опухоль и кто знает, чем бы все кончилось, ведь врачебной помощи поблизости никакой не было. В этот момент подошла матушка. Ей рассказали, что случилось. Она наклонилась, посмотрела, куда укусила оса, вынула жало, перекрестила девочку и сказала: «Ничего не будет». Возвратившись домой, девочка с мамой нашли на шее, к великому своему удивлению, едва заметное маленькое красное пятнышко от укуса. Ни боли, ни опухоли у девочки не было. Один Господь знает, может быть этим своим крестным знамением матушка спасла отроковице жизнь.

Окошко в келии завешивали на ночь одеялом, свет не включали. Однажды поздним вечером слышим, – подъехала машина, и стали сильно стучать в дверь и в окно. Но мы с матушкой сидели тихо и молились. Долго стучали они. Матушка говорит: «Выгляни, посмотри, кто приехал». Я увидела людей в белых халатах и белую машину. Так и не достучавшись, скорая помощь уехала. Когда мы немного успокоились, матушка спросила меня:

«Ты испугался?» «Нет, – отвечаю – я с Вами ничего не боюсь». Грозился сосед матушку в психиатрическую больницу отправить, но Господь ее сохранил.

Стала матушка готовиться к смерти и говорит Елизавете: «Иди в Лавру и приведи Марфу».

– Да там ли она?

– Там, там, иди за нею.

Елизавета нашла меня в Лавре, передала слова матушки. Пришла я к ней в пятницу, 25 октября. Матушка посадила меня рядом, смотрела на меня молча, взяла мою голову, наклонила к себе и поцеловала в лоб. Потом еще и еще раз. Из глаз ее тихо текли слезы: ни стона, ни вздоха, ни ропота. Я спросила: «Может, благо- словите меня остаться?» Но одна женщина, не буду называть ее имени, стала говорить, что матушке и так тяжело, ее не надо беспокоить, и настояла на том, чтобы я ушла домой.

Когда гроб с телом матушки вынесли из церкви и несли к автобусу, эта женщина меня не пускала войти, отталкивая от дверей. Я боялась, что не войду, народа много было. Мне так обидно стало, и я сердцем позвала матушку на помощь. Вдруг откуда-то подошел отец Анатолий, поднял меня, посадил в автобус у самой матушкиной головы. Так я ее в последний путь проводила, прожив с нею 20 лет, а с именем, которым матушка меня нарекла, Марфа, я уже до восьмого десятка лет доживаю.

Воспоминания Веры Федоровны о матушке Алипии

У меня опустилась правая почка, из нее вышел камень в мочеточник и перекрутил его. Боли были невообразимые. Я лежала в постели, тяжело страдая. Сделали снимок, и на нем был обнаружен камень, застрявший в мочеточнике. Врачи дали направление в больницу, срочно делать операцию, чтобы спасти мне жизнь. Пошла я к матушке брать благословение на операцию. Матушка долго смотрела на иконы, опустив голову, молилась. Я ждала ответа. Но матушка молчала. Вторично обращаюсь со своим вопросом идти ли мне на операцию или нет? Матушка отвечает: «Нет, не иди, зарежут, и благодать заберут, – и добавила, – ты не хромай, выпрями ногу и ходи ровно». У меня были такие боли, так колол камень, что я и представить себе не могла, как я смогу ходить ровно и не хромать. Через два-три дня я вдруг опомнилась, что хожу ровно, не хромая, хотя боли еще были. Я несколько раз говорила матушке, что боли у меня еще есть, но она молилась и боли уменьшались. И по сей день, когда я наклоняюсь, я чувствую камень, и УЗИ подтвердило его на- личие на том же месте – в мочеточнике. Но камень за- капсулировался*.