Лариса Некрашевич - На пажити Богоматери. Монахиня Алипия

Вечером, когда ложились отдыхать, матушка подняла рубашку и показала свое тело, оно было черное, и говорит: «Меня ночью так били бесы!». Вот какую цену она платила за наши исцеления! Отправив меня, ночью домой, она сама осталась бесам на истязание.

Шла как-то к матушке, читала Иисусову молитву и сбилась со счета. Захожу во двор, а матушка мне кричит издалека: «500 Иисусовых молитв прочитал».

В храме на Демиевке шел молебен. Отцу В. люди передавали записочки с деньгами, батюшка, принимая записочки, кланялся и говорил: «Спаси, Господи!». Матушка сидела на своем обычном месте, на низеньком стульчике у иконы Первоверховных Апостолов. После молебна проходит мимо батюшка, а матушка ему навстречу: «Спаси Господи, да спаси Господи, а 31 рубль – в кармане». Пришел о. В. на обед и говорит: «Подумайте, какова Алипия! У меня оказался ровно 31 рубль! Все деньги в моем кармане посчитала». Такой точный счет был у матушки. До этого о. В. в прозорливость матушки не верил.

Но большие неприятности случались с теми, кто смеялся над нею, сомневаясь в ее благодатной силе, от Бога являемой, или вообще не верил ей. Даже священники терпели скорби и болезни, теряли свои приходы и были гонимы. Со всех сторон великой нашей Родины ехали люди к этому хрупкому благодатному светильнику: архимандриты и настоятели монастырей, монахи и мирские, высокие начальники и простые труженики, пожилые и молодые, юные и дети, больные, скорбные и гонимые. За день, бывало, приходило к матушке по 50—60 человек. И всех матушка Алипия принимала с любовью, хотя прекрасно видела каждого, – что он в себе принес: веру, любовь, любопытство или зло. Но в ее сердце умещались все, каждому она знала, что и как сказать, кого исцелить компотом или кашей, а кого мазью или вином. Своих духовных чад никогда не благословляла делать операции, особенно полостные.

Я страдала желудком, по 4—5 дней не было стула. Сидим, однажды, за столом, а матушка налила мне большую миску полную борща.

– Матушка, да я не съем столько.

– Ешь, тебе говорю.

– Ослушаться матушку нельзя было никак. С трудом съела борщ, а она мне еще столько же каши положила. Я уже наелась, больше не могу, а она мне: «Цыц, ешь!» Я с трудом доела кашу. А она мне еще дает. Я уже в изнеможении, а ослушаться нельзя. Так наелась, что всю меня раздуло. Выбралась из-за стола и бегом в овраг, и стало из меня выходить все скопившееся за несколько дней. Выхожу к домику, а матушка мне навстречу с лопатой идет. С того дня мой желудок исправился, и я больше им не страдаю.

Пришел однажды батюшка о. К.. Матушка его приветливо приняла, много с ним говорила и пошла провожать до конца улицы, где дальше тоненькой, серой ленточкой извивается узенькая тропинка среди высоких вековых дубов. Остановившись, подняла руку и громко, повелительно крикнула в сторону леса: «Прочь с дороги, не сметь священника трогать!» И, повернувшись к батюшке, уже тихо и ласково сказала: «Иди с Богом, не бойся, они не тронут».

Легли мы как-то отдыхать, и матушка стала мне рассказывать притчу: «Идут двое в церковь, а навстречу бедный человек везет на тележке дрова. После дождя дорога размытая, ямы заполнены грязью. Ослик оступился, упал, и тележка с дровами перевернулась в грязь. Бедный человек хлопочет, но сам сделать ничего не может. Один говорит: «Давай поможем ему», а другой отвечает: «Станем помогать – одежду и обувь перепачкаем, и как в церковь в грязной одежде придем? Да и на службу опоздаем», – и пошел мимо. А первый пошел в грязь, помог подняться осленку, поднял тележку с дровами, помог вытащить ее из грязи, сам перепачкался весь, и когда справился, пошел следом за своим товарищем. Приходит в церковь как раз к началу службы. Увидел его товарищ и спрашивает:

– Ты помогал человеку с тележкой?

– Да помогал.

– А почему у тебя одежда чистая?

Глянул помогавший на свою одежду и обувь, а они чистые.

Говорит мне матушка: «Завтра утром приходи, будем дрова на зиму готовить». Ночью прошел сильный дождь, было холодно. Стала я собираться к матушке, надела чистую одежду, новые замшевые сапожки. Думала, что для работы у нее найду, во что переодеться и переобуться. Пришла пораньше, а матушки дома нет, хатка и сарайчик на замке. Пришел Иван, посоветовались мы с ним и решили не дожидаться матушки, идти собирать дрова. А в лесу мокро, грязно, я в своих новых сапожках и в чистой одежде таскаю ветки, складываем у хатки. Сходил Иван к соседям, попросил пилу и топор. Напилили и нарубили дрова, сложили под крышу. День к вечеру клонился, а матушки все нет. И только в 5 часов вечера пришла она уставшая, принесла на плечах корзину и мешок за плечами. Хотела я ей помочь, а она не разрешила. С трудом в домик вошла. Принесла на себе 12 буханок хлеба и 12 батонов, 5 кг рыбы, колбасы, различной крупы. Как она донесла все, – не представляю. Стали готовить кушать. Иван печку растопил, поставили варить кашу. Матушка спрашивает меня: «Ты что целый день делал?» Рассказали ей, чем мы занимались. А она спрашивает меня:

– И ты в лес ходил?

– Ходила.

– И носил?

– Носила.

– И пилил?

– Да.

– И складывал?

– Да.

– А почему твои сапожки и одежда чистые?

Глянула я на свои ноги, сапожки и одежда моя были совершенно чистые. Как будто я не ходила целый день по грязи и не носила на плечах большие мокрые ветки деревьев.

Пришла соседка Евдокия с ордером на квартиру. Увидела, что мы рубим и пилим дрова, и говорит: «Зачем дрова заготовлять, нас до зимы выселят». Матушка говорит:

«Она еще будет у меня дров просить». Взяла большую охапку и понесла их во двор Евдокии, потом снова набрала дров – и опять понесла. Подумала, и еще три раза к ней с дровами сходила. После этого Евдокия еще пять лет жила на своем месте.

Мой сын часто ездил в командировки, а невестка стала встречаться с другим человеком, подала на развод и потебовала выплатить большую сумму алиментов. Возвращается сын, и ему вручают повестку на суд. Еду к матушке, спрашиваю: «Что делать?». А она смеется. Мне грустно, за сына переживаю, а ей весело. Смотрю я на нее с недоумением, а она мне говорит: «Вот так над твоей невесткой на суде посмеются». На суде невестка созналась, что сама ушла и адреса, куда пересылать алименты не оставила. Суд сына оправдал.

Собиралась я уходить домой вместе с другими людьми, а матушка вдруг говорит: «Ты у меня забрала кошелек и большие деньги». Я растерялась: «Да что Вы, матушка, как я могла у Вас деньги взять, вот смотрите мой кошелек, вот все мои деньги».

– Нет, другой кошелек, и у меня были большие деньги. Я начала снимать одежду, показываю, что у меня нет кошелька. Говорит матушка: «Иди домой». Через неделю у меня умирает муж, и к этой печали добавилась еще одна – в магазине, где я покупала продукты, у меня вытащили кошелек с большой суммой денег. Но я эту потерю перенесла спокойно, поняла, что матушка мне ее предсказала.