Александр Балыбердин - Письма Ирине. Роман в письмах

Это уже затем, позже, влюбленные могут раздуть это пламя в пожар страсти, зажечь домашний очаг, превратить его в огонь маяка, способный светить даже в самый сильный шторм. Причем, не только им одним, но и другим людям. Вот что может всего лишь одна маленькая искорка! Однако, если ее нет, то не будет и ничего остального. Потому что, сколько не дуй на полено, вынутое из давно погасшего костра, оно не разгорится.

Поэтому, когда я написал, что в тот февральский вечер кто-то передвинул стрелку на наших путях, в моих словах не было преувеличения. Поистине, так оно и случилось! Потому что, когда ты обернулась и помахала мне рукой, я всем своим существом ощутил, как между нами проскочила та самая искра, из которой затем родилось все, чем мы живем и дышим.

Жалею ли я о чем-то сегодня, спустя четверть века после той судьбоносной встречи? Да, представляешь, жалею! О том, что, когда наши глаза встретились, я должен был крикнуть, что люблю тебя, но не посмел. Поэтому, чтобы, хотя бы задним числом, исправить эту досадную ошибку, прямо сейчас я встану со стула, наберу в легкие больше воздуха и крикну на все сады. Так громко, чтобы на далеком, расплавленном от жары Кипре ты смогла меня услышать:

«Я люблю тебя, Иришка!».

Представив, какими, по возвращении с Кипра, вы будете красивыми и загорелыми, я тоже решил не отставать – разложил на садовой лужайке стул и подставил грудь лучам палящего солнца. Кстати, того же самого, которое сейчас утюжит Кипр, пляж Лимассола и вас на нем. Ох! Мне хватило полчаса, чтобы убежать в спасительную тень. Как вы там это выдерживаете? Не обгорели? Помнишь, как в Евпатории мы «жарили» капусту на обгоревшей Насте? Надеюсь, что до этого не дойдет. Берегите себя!

Вчера, засыпая, вспомнил о том, что до встречи у кинотеатра «Мир» мы несколько раз, мельком, виделись на репетициях институтского хора. Помнишь?

Помню, как на одной из репетиций, стоя на станках, я активно искал тебя взглядом и, когда нашел, чуть было, не рухнул на пол вместе со всеми баритонами, которые, как и я, не столько пели, сколько шныряли глазами по сторонам, разглядывая девчонок. Но ты так и не посмотрела в мою сторону. «Эх, дороги! Пыль да туман!».

Спустя пару месяцев наш хор выступал на сцене областного драматического театра в концерте, посвященном Дню Победы. В ожидании выхода на сцену, мы с Игорем Хоробрых прогуливались по коридору и за очередным поворотом неожиданно столкнулись с тобой и вездесущей Наташей Шутович.

Не успел я прийти в себя, как Гоша, который, как ты помнишь, сильно заикался, без малейшей запинки выпалил: «Привет, девчонки!» и тут же начал куда-то вас зазывать и приглашать так, словно вы были давно знакомы. Не помню, удалось ли вам о чем-то договориться, но лично я сделал для себя примерно такой вывод: «Шурик! Пока ты спасаешь от влияния улицы трудных подростков, другие времени не теряют. Смотри, чтобы не остаться в одиночестве!».

Отчего же я не перебил друга и не пригласил тебя на свидание? Может, потому, что кто-то другой шепнул мне на ухо: «Ничего, ничего! Вот этим летом съездишь в стройотряд и уже тогда…». Или, вернувшись из армии, я еще не обошел все старые адреса, и сердце было все еще занято очередной несбывшейся надеждой? Или потому, что нас позвали на сцену? Не помню. Но факт остается фактом – эта мимолетная встреча так и не переросла в нечто большее.

Наверное, так и должно было произойти, чтобы следующей зимой, встретившись на заснеженном перекрестке, мы оба захотели оглянуться и помахать друг другу рукой. Так или иначе, но именно с этого момента я начал действовать, бороться за нашу любовь. Причем с такой прытью, которой сам от себя не ожидал.

Не помню, по какому поводу, а, может, и вовсе без повода, на следующий день после той исторической встречи мы с однокурсниками пошли в баню у Центрального рынка. Была у нас такая традиция. Напарившись и накупавшись, весь такой чистый и лучистый, я вышел на крыльцо заведения и увидел, как к остановке подъезжает 38-й автобус. Прыгнув в него с разбега и заняв место у окна, уже через пару остановок я понял, что вряд смогу выйти, по крайней мере, до ЦУМа. Так сильно он был утрамбован.

Возможно, случись это после лекций, тогда, уставший и раздраженный, я начал бы решительно прокладывать путь к выходу. Однако ныне ситуация была другой. Я ехал после бани, согретый мятным чаем, благостно настроенный, и мысль о том, что из буддистского монаха я должен буду превратиться в нападающего сборной Англии по регби, ничуть не грела. Добавь к этому яркое февральское солнце, которое светило совсем по-весеннему и через пару остановок совершенно разморило меня, сидящего у окна в теплой искусственной шубе и зимней шапке.

«К чему торопиться? До ЦУМа? Так до ЦУМа!» – подумал я, и в то же мгновение меня пронзила мысль, от которой я, чуть было, не подпрыгнул. Я вспомнил о тебе! Нет! Со вчерашнего вечера я ни на секунду не забывал ни о тебе, ни о твоем долговязом спутнике и, возможно, во сне даже грозил ему кулаком. Но теперь у меня родился план!

Я вспомнил, что ты проходишь практику в 52-й школе, а мой автобус идет именно туда, на проспект Строителей. «Ну, вот и прекрасно! – думал я. – Если повезет, встречу Ирину и хотя бы узнаю, что за тип вчера ее провожал?». И, чем дальше я ехал, тем больше мое сердце наполнялось надеждой.

Подъезжая, я был уже почти уверен, что ты неслучайно назвала номер своей школы. «Видимо, Ирина, надеется, что я приеду и найду ее!», – заключил я, входя в фойе, и только тогда заметил, что рабочий день уже давно окончен, и в школе нет ни детей, ни учителей. «Ничего, ничего! Практиканты часто остаются после уроков. Может, Ирина тоже задержалась, и нам удастся поговорить?», – попытался я себя ободрить. А дальше произошло еще одно чудо, но о нем я расскажу завтра.

Продолжаю.

Побродив по пустой школе, я собрался уже идти домой. Как вижу – из другого конца фойе, не спеша, идет женщина, примерно пятидесяти лет, с портфелем в руке. Решив, напоследок, попытать счастье, я спросил: «Моя знакомая Ирина, студентка факультета начальных классов, проходит здесь практику. Не подскажите, где я могу ее найти?». На что женщина ответила, что она и есть та самая учительница, с которой ты работаешь, и что сейчас ты закрываешь кабинет и скоро пойдешь домой. Что и произошло – не успела она об этом сказать, как я увидел тебя, идущую нам навстречу. Разве это не чудо? Но оказалось, что настоящие чудеса впереди.

Ты была восхитительна – юна, свежа, доброжелательна и, как показалось, рада меня видеть. Помню, ты спросила, как я тебя нашел, и в ответ я сморозил какую-то глупость, вроде: