Вера Удовиченко - Стяжавшая любовь. Том 3

тец мой был верующим, также и его родители строго придерживались всех канонов церковных, соблюдали посты, ходили в церковь, хотя она находилась далеко от того поселка, где они жили. Это тяготение к православию вероятно через них передалось и мне. Я сама пришла в церковь – по собственному желанию. В этом я чувствовала необходимость. Братья бабушки были священники. Один служил в Петербурге, звали его Тарасий, был близок Царской семье, потом был выслан на Урал. После того, как он заболел тифом, его бросили умирающего у лесника, который его и выходил. Так он и остался там жить. А второй Иаков служил на корабле в русско-японскую войну, и во время боя корабль был разгромлен, его подобрало канадское судно, и так он попал в Канаду. Больше о нем никто ничего не знал до тех пор, пока уже в более позднее время он сам не разыскал бабушку.

С матушкой Алипией я встретилась в 1986 году – том трагическом году, когда произошла авария в Чернобыле.

Это был пост святых апостолов Петра и Павла, начало июля. Казалось бы, встреча произошла случайно, но потом я поняла, что она была неслучайной, закономерной. Сына я увезла из Киева к родителям в Донбасс, в Луганскую область и потом летом возвратилась в Киев. И естественно переживала в связи с событиями в Чернобыле. В этот момент я пошла в храм на Демиевке. После молитвы ко мне подошла женщина Нина Тимофеевна (впоследствии схимонахиня Феозва), прихожанка этого храма. Она обратила внимание, что я печальна и расстроена. Она спросила: «Чем я расстроена?» Я ей сказала, что родственники настаивают на том, чтобы я переехала в Луганск или Донецк. А я не знаю, как поступить. Не хочется уезжать из Киева. Нина Тимофеевна начала утешать меня: «Успокойся, успокойся, нечего волноваться. Пошли к матушке Алипии, и она тебе скажет, как правильно поступить». Удивляясь сама в себе, но буквально с первых ее слов я согласилась пойти к матушке Алипии.

Мы с ней вышли к троллейбусу, поехали на Демиевский рынок, потому что я изъявила такое желание, что я первый раз иду к человеку и хочу прийти к матушке Алипии с хлебом, солью, миром и добром. Я должна принести ей гостинец. Тем более, что сейчас пост. Бабушка моя очень строго соблюдала все посты, и я знала, что она кушала, как она готовилась к этим дням. Мы пошли на рынок, я купила первые овощи: огурчики, помидорчики, первую морковь, первый небольшой арбуз, растительное масло, хлеб белый и темный и мы пошли. Доехали до Голосеевского леса, а потом пошли пешком по лесу. Дорога была трудной, песок насыпался в обувь, и меня обуревали сомнения: «А стоит ли идти?» Но Нина Тимофеевна успокаивала меня: «Не бойся – идем». Среди леса, на небольшой лужайке стоял домик, обложенный кирпичом. Вокруг никаких построек больше не было, возле домика стоял забор, и в метрах десяти-пятнадцати был кран, откуда матушка Алипия набирала воду. В это время у старицы были две девочки из Флоровского монастыря, они пришли ее проведать. Они готовили обед, накрывали на стол. Матушка Алипия встретила нас очень доброжелательно, тепло. Я почувствовала на себе ее взгляд – пристальный, внимательный, как бы оценивающий, изучающий, строгий, но доброжелательный. Я поздоровалась, извинилась за беспокойство, положила свои гостинцы. Она приняла их с благодарностью и радостью, ей понравилось все то, что я принесла. Сразу она почистила морковочку, порезала ее и положила на стол. И меня первой пригласила к столу. Я предложила: «Матушка, Нина Тимофеевна старше меня по возрасту, ей первой нужно сесть за стол». Я помнила, что у меня в семье дедушка всегда заходил первым за стол, а потом приглашал всю семью. Но матушка Алипия строго возразила:

– Я сказал тебе – садись. Иди! – Не повиноваться было нельзя.

Я зашла, села. Она подала мне большую миску борща, наверное, целый литр, я попросила налить поменьше, но она возразила:

– Нет, я сказал тебе – ешь!

Потом зашла Нина Тимофеевна, зашли девочки. Мы помолились, она перекрестила стол. Мы начали кушать. Естественно, мне было очень много той еды, которую она дала мне. Я в то время чувствовала себя неважно, у меня было обострение болезни печени, болел желудок. А борщ был такой насыщенный! Половину я съела и почувствовала, что больше не могу. Но мне так страшно было обидеть Матушку. Не в силах одолеть пищу, я взмолилась:

– Матушка, больше не могу!

– Я тебе сказал, ешь!

Я опять попыталась съесть несколько ложек.

– Матушка, все, больше не могу!

Она так посмотрела на меня, и больше не стала настаивать.

Потом была каша, компот. Я из последних сил немного поела каши и выпила компота.

После обеда матушка Алипия присела на доски во дворе. «А теперь, иди, спрашивай то, что тебе нужно», – подсказала Нина Тимофеевна.

Мне очень неловко было, я боялась что-то сделать не так, обидеть старицу, я знала, что она человек святой, и боялась нарушить ее покой своими вопросами.

Тихонько я подошла к ней поближе.

– Матушка Алипия, подскажите пожалуйста, как поступить в такой ситуации?

– Какой?

– Родители настаивают, чтобы я переехала в Луганск или Донецк на постоянное место жительства, чтобы я поменяла квартиру в Киеве на Луганск или Донецк.

Она выслушала меня, потом подняла голову, лицо мне было видно хорошо. Я обратила внимание, что лицо у нее такое нежное, как у младенца, слегка розовое. И глаза, которые я увидела в момент обращения Матушки к небу, поразили меня. Она с кем-то говорила, язык мне был непонятен. Я знала и старославянский, и греческий, и латынь – по образованию я историк, а тут не понимала ничего. Матушка потом обратилась ко мне:

– Поезжай, поживи в своем Донбассе. И возвращайся сюда, в Киев. Не надо тебе из Киева уезжать. По всей земле будет голод, а в Киеве будут хлеба. Все будут стремиться в Киев, но не всех Киев сможет принять.

– Матушка, а когда же наступит такое тяжелое положение?

– С 1997 года.

И вот все эти годы я наблюдала за той информацией, которую она мне дала. И действительно, с 1997 года началось ухудшение, начался экономический кризис в стране, а особенно в регионах. Все устремились в Киев в поисках работы, и Киев обеспечил работой всех. И жилья, действительно, не хватало.

– Из Киева не уезжай, поживи немножко и приезжай.

– А когда же мне возвратиться?

– А ты сама почувствуешь, когда тебе возвратиться.

Вскоре подошла Нина Тимофеевна, и мы ушли. Шли молча. Не было желания о чем-то говорить – я думала о том, что сказала Матушка. Вскоре я поехала в Луганск и рассказала родителям о своей встрече с матушкой Алипией.

Так по благословению матушки Алипии я жила в Луганской области до 1990 года, работала директором в сельской школе. Все это время я неоднократно приезжала в Киев и приходила в Демиевский храм, где несколько раз встречала матушку Алипию. Наблюдала, как она под салфеточку у каждой иконочки клала денежку. Люди к ней обращались, и всегда она была такая доброжелательная, такая общительная. Со стороны я наблюдала за ней, но к ней уже не обращалась, просто любовалась ею.