Григорий Дьяченко - Тайная жизнь души. Бессознательное.

Причисляя себя к естествоиспытателям, для которых должен иметь значение всякий факт, как бы мало он ни поддавался объяснению с точки зрения современных научных теорий, считаю своей обязанностью сообщить редакции «Ребуса» о следующем загадочном случае, происшедшем вчера и поразившем меня лишь сегодня.

«В 70-х годах, проживая в Киеве, я, – говорит г. Шпачинский, – изредка встречал у моих знакомых профессора анатомии местного университета В. А. Беца. Знакомство мое с ним никогда не было близким, а начиная с 1876 года, когда я часто менял место жительства, хотя и бывал в Киеве, встречался с ним крайне редко, быть может, несколько раз за все время, и то не у упомянутых знакомых, где он перестал бывать, а на улице, причем мы обменивались лишь поклоном. Могу с уверенностью сказать, что в течение последних нескольких лет, а в особенности с 1891 года, т. е. с тех пор как живу безвыездно в Одессе, я никогда не думал о проф. Беце, не зная даже, жив ли он, состоит ли по-прежнему профессором университета, и пр. Хотя я и получаю киевские газеты и иногда их пробегаю, но не помню, чтобы хотя раз встретил в них какое-либо известие, касающееся названного лица. Поэтому-то меня довольно поразила вчера утром фраза: «Бец умер», произнесенная где-то внутри моего я в тот момент, когда я просыпался. Это не был сон, не был голос, и я не могу даже сказать, на каком языке это известие было передано моему сознанию. Я тотчас же рассказал своим домашним об этом странном факте и просил жену следить за киевскими газетами, говоря, что «чего доброго, может, и действительно проф. Бец умер». Это было 1-го октября 1894 г., и когда прибыли киевские газеты, мы убедились, к крайнему нашему удивлению, что проф. Бец скончался накануне, т. е. 30-го сентября.

Вот то, что я решительно не умею понять и что считаю не лишним предать гласности, как голый факт. К этому позволю себе прибавить, что не причисляю себя к спиритам, никогда не присутствовал ни на каких сеансах, и что это первое событие в моей жизни, которое я поневоле должен причислить к разряду необыкновенных. Примите и пр. (Редактор-издатель «Вестника опытной физики» Эр. Шпачинский. 2-го октября 1894 г.; сн. «Ребус». 1895 г., № 1.)

Замечательное проявление высшей интуитивной, психометрической или пророческой способности спасло от страшного железнодорожного несчастья. Дело было так.

Поезд с путешественниками, отправлявшимися из Спрингфильда провести 4 июля (1891 г.) в Чикаго, вышел из упомянутого города по Центральной Иллинойской железной дороге. Шел он со скоростью тридцати миль в час, когда машинист Горас Сивей, сам не зная почему, начал уменьшать ход; вслед за тем он очень живо ощутил овладевшую им психометрическую силу. Вот его собственные слова:

«В одну секунду я ясно увидал пред собой очертания местности, в которой на расстоянии двух миль от проезжаемого нами пункта находится мост над крутым оврагом, так ясно, как будто она действительно была предо мной. Картина эта блеснула мне, как молния. Я сказал себе: «моста нет, я знаю, что нет». Со мной бывало нечто подобное и прежде, и я не мог не полагаться на свои предчувствия. Так поступил я ив этот вечер с полным убеждением, что мост уничтожен.

Я остановил поезд на расстоянии тридцати футов от моста. Кочегар и я, мы оба смотрели, как одурелые. Моста действительно не было; мы соскочили с паровоза и стали осматривать местность. Там, где был пролет, лежала целая груда тлевшей золы, от моста остались одни рельсы, висевшие над оврагом, все еще скрепленные своими болтами.

Подъезжали к мосту с той и с другой стороны крутыми насыпями. Кочегар спросил меня, как мне удалось остановить поезд, я ничего не мог ему ответить, я и сам не знаю. Одно, что я могу сказать: я знал, что моста нет. Кондуктор Эдуард Коллинз прошел посмотреть, что случилось, и, когда увидел висящие на воздухе рельсы, так поразился, что не мог выговорить слова. Мы все благодарили от всей души невидимое влияние или силу, спасшую жизнь двумстам людям». («Light», № 512, сн. «Ребус». 1984 г., № 31.)

Летом 1682 г. в Лионе было совершено убийство, взволновавшее весь город; убитых было двое – муж и жена, содержавшие на новом городском рынке винный погреб. В нем и были найдены трупы; туг же поблизости лежал окровавленный топор – орудие преступления, совершенного с целью грабежа, так как взломанная касса оказалась пустой. Несмотря однако на тщательно произведенное следствие, не удалось найти преступников. Тогда один из соседей убитого обратил внимание полиции на человека, могущего, по его словам, способствовать отысканию виновных, – а именно на одного крестьянина, жившего в горах Дофинэ (старой французской провинции). Этот крестьянин, по имени Жак Эмар, славился своим умением находить скрытые в земле сокровища, обнаруживать всякого рода обманы и открывать воров; он достигал всего этого, следя за наклонениями простого прутика, придерживаемого на груди скрещенными руками. Уверяли, что прутик никогда не ошибался, и молва о крестьянине-чудодее разнеслась далеко за пределы той местности, где он жил.

Жак Эмар охотно согласился приехать в Лион и помочь правосудию найти виновников двойного убийства. Прежде всего Эмара привели в тот погреб, где было совершено убийство, и дали ему прутик, срезанный с первого попавшегося дерева. Едва Эмар приблизился к тому месту, где был поднят труп винного торговца, как им овладело заметное волнение, и все увидели, что прутик наклонился вперед. На том месте, где лежал прежде труп женщины, повторилось то же самое в еще более резкой степени. При этом Эмар, как казалось, был близок к обмороку. Это предварительное испытание убедило полицейских чиновников, что они имеют дело не с обманщиком.

Раз напав на след преступников, прутик, подобно чуткой охотничьей собаке, уже не потерял его. Руководимый им, Эмар поднимается из погреба в лавку, направляется к ограбленной кассе, затем выбегает на улицу; побродив некоторое время по двору архиепископского дома, он идет дальше, переходит через мост и продолжает свой путь за чертой города, вдоль правого берега Роны. Дойдя до дома садовника, стоявшего тут же на берегу, он уже не сомневается, что преступников было трое, что они входили туда, сидели там за столом; он указывает даже бутылку, из которой они пили. Садовник не знал об этом ничего, но в комнату вошли дети его, 9-ти и 10-ти лет, и прутик опять пришел в движение. От детей узнали, что в одно воскресенье утром, когда они были дома одни, какие-то три человека входили в дом и пили там вино.

Судебный следователь, сопровождавший Эмара, не знал, на что решиться: идти дальше или прекратить поиски, грозившие завести их вглубь Франции, так как преступники, по-видимому, убежали далеко. Условившись подвергнуть Эмара еще одному опыту: зарыв в саду топор, найденный окровавленным на месте преступления, и, кроме того, несколько других совершенно схожих с ним, предложили ему найти тот, которым было совершено убийство. На это потребовалось всего несколько минут: как раз на том месте, где под слоем земли было скрыто орудие преступления, волшебный прутик пришел в движение. Опыт этот повторили еще при других условиях: завязав Эмару глаза, водили его по разным направлениям, стараясь сбить его с толку, но он неизменно возвращался к одному и тому же месту. Все эти подробности, вместе со многими другими, находятся в отчете об этом деле, поданном королевскому рокурору и напечатанном в официальной французской газете «Le Мегсиге» в августе 1692 года, – следовательно, более или менее заслуживают доверия…