Андрей Куликов - Научный атеизм. Введение

МОДА НА ВЕРУ

А случилась совсем простая штука: то, что атеизм «вышел из моды», привело совершенно не к тому результату, на который церковь рассчитывала. Когда «линия партии» (позиция власти) поменялась с атеистической на православную, существенная часть людей «веривших, что бога нет», стала «верить, что бог есть». Православные агитаторы (в т. ч. Кураев и Худиев) отличались от остальных «моднообращенных» только тем, что были в первых рядах.

Первые несколько лет эти агитаторы катались, как сыр в масле. Народ, сменивший одну модную веру на другую, косяком шел креститься (как раньше на первомайскую демонстрацию). Потом поток конформной публики, ранее «верившей, что бога нет», иссяк и пришло время подбить бабки. Здесь миссионеров ожидали два неприятных открытия:

Первое. Примерно треть граждан оказалась не «атеистами старого закала», верующими в некую (пусть атеистическую) «истину», которая «налагает обязательства», а вообще неверующими. Скептиками, не верящими ни «в то, что бог есть», ни «в то, что бога нет». Вести агитацию за какую-либо веру среди людей, чье мировоззрение вообще не основано на вере, оказалось очень тяжело. Миссионер ему говорит: «бог есть», а он в ответ вместо ожидаемого возражения «бога нет», задает вопрос: «какой именно бог?» или еще хуже «дайте определение вашего „бога“». Вот тут просто беда: попробуйте-ка объяснить, чем ваш библейский бог выделяется среди 9 000 000 000 богов, которые по подсчетам Прабхупады фигурируют в религиях народов мира.

Второе. Менее скептичные граждане, окрестившиеся в массовом порядке, не требовали определения библейского бога — и первое время миссионеров это радовало (не надо было ничего объяснять). Но потом оказалось, что подавляющее большинство новообращенных приняли отнюдь не то, что предлагала церковь, а то, что им пришлось больше по душе. Кураев, который только что возмущался засильем научного атеизма, неожиданно для себя обнаружил, что оказался «в языческой стране» (А. Кураев, «Прежде чем обожиться, нужно очеловечиться»). Свежекрещеные граждане начали исповедовать, все, что понравилось — от летающих тарелок до мирового разума — называя это, впрочем, православием. Попробуйте-ка убедить new — православного, что он «верит неправильно». Ведь ни на какие доказательства церковное вероучение не опирается, а угроза отлучения «еретиков» в наше время может легко разрушить с таким трудом созданную моду на православие.

Послушаем, что говорят об этом православные миссионеры.

Кураев «Когда начинаешь разбираться, почему человек отошел от веры, оказывается, что сначала на него действует какая-то страсть, жажда послаблений для себя в церковной жизни. Жажда славы или какого-то сугубого уважения к себе в Церкви».

Худиев: «Я встречаю это довольно часто: …дайте нам пережить волнующее ощущение тайны — но пусть эта тайна ничего от нас не требует; дайте нам комфортную, ненапрягающую духовность, в которой не будет места чувству стыда или ущербности — и мы это с радостью у вас купим».

ЗНАКОМСТВО С КАРМОЙ

То, что произошло с православными миссионерами, есть ни что иное, как действие кармы (в которую они не верят, и потому приписывают свои неудачи отвратительным нравам окружающих). Карма — это не какие-то мистические козни мироздания, а обыкновенный принцип неизбежности последствий некоторых поступков.

Вспомним, с чего начиналась пропаганда православия в конце 80-х — начале 90-х: свобода совести и духовного поиска, гуманитарная функция религии, уважение к человеку, как религиозная основа общечеловеческих ценностей, христианские корни европейского и американского прогресса, европейской философии, науки, культуры, цивилизации.

Православные агитаторы рассказывали о религиозности великого гуманиста Эйнштейна и о связи православия с античной религиозно-философской и культурно-мистической традицией Эллады и Рима. Люди, крестившиеся под влиянием этой пропаганды, хотели приобщиться ко всему этому — от свободы духовного поиска до корней европейской цивилизации. Они искали то, о чем писал Александр Мень в «Истории религии» и Антоний Сурожский в проповеди «Все Евангелие говорит только о любви».

В то время миссионеры вроде Кураева и Худиева не говорили новообращенным: «Вы вступаете в религиозную общину, где вас будут считать ущербными, где вы не можете рассчитывать на уважение, где вам будет дискомфортно, где над вашим разумом надругаются, где ваше человеческое достоинство будет растоптано, а ваши естественные желания будут объявлены грязными и порочными».

Примерно таким способом в XVII веке нанимали команду для дальних плаваний. Вербовщик за первым — вторым — третьим стаканом вина рассказывал о сокровищах далеких стран и о красоте тамошних женщин. Наутро моряк приходил в себя на тесной койке, получал на завтрак миску похлебки с черным сухарем и отправлялся уродоваться на тяжелой и опасной работе без выходных и праздников. Так его настигала карма, порожденная его доверчивостью и слабостью к алкоголю. Вербовщик тоже не избегал своей кармы, порожденной его жадностью и нечестностью — все последующие годы он жил в страхе, что кто-то из его «крестников» вернется и утопит его в нужнике или просто пырнет ножом в одном из портовых кабаков.

КАРМА МИССИОНЕРОВ

В случае с православными миссионерами и смысл был иным, и карма иной. Никто из крестившихся в период православного бума конца 80-х — начала 90-х не подписывался под катехизисом (большинство из них в глаза не видели православный катехизис — иначе, скорее всего, ноги бы их в этой церкви не было).

Люди совершали акт выбора той религии, о которой они читали в статьях пропагандистов, а не того вероучения, о специфических особенностях которого эти пропагандисты умалчивали. Наутро после крещения они просыпались не в православном монастыре «закрытого типа», где катехизис выполняет функции местного шариата, а в своей квартире. Соответственно, они продолжали жить в полном неведении относительно того, что НА САМОМ ДЕЛЕ имели в виду миссионеры, принимая их в православную общину.

Попытка деятелей вроде Кураева и Худиева поставить новообращенных перед фактом: раз вы приняли православие, то теперь должны жить по пунктам катехизиса, естественно, наткнулась на стену непонимания. Действительно, как это так — миссионеры говорили о свободе духовного поиска, а теперь говорят о каком-то монструозном своде предписаний «что делать и как» из 607 (!) статей. При этом многие статьи имеют еще и богатую внутреннюю структуру. Например, статья 504, разъясняющая виды грехов против первой заповеди, содержит целых 13 пунктов с самостоятельными заглавиями (1. Безбожие, 2. Многобожие 3. Неверие, 4. Ересь, 5. Раскол, 6. Богоотступление, 7. Отчаяние, 8. Волшебство, 9. Суеверие, 10. Лень по отношению к учению благочестия, молитве и общественному богослужению. 11. Любовь к чему-либо больше, чем к Богу. 12. Человекоугодие, 13. Человеконадеяние) и подробными комментариями к каждому пункту.