Андрей Куликов - Научный атеизм. Введение

:. Терпя крах на уровне научного и логического мышления, атеизм вступает на тропу обмана, осуждения, насилия.

:.мысленная деятельность атеистов чаще всего направлена против истины

:.Секты атеистов-жрецов проникли даже в Центральную и Южную Америку, неся с собой не только цивилизацию, геометрию и астрономию, но и абсурдные жестокие обряды, массовые человекоубийства.

:. Однако, сами атеисты могут верить в любые нелепицы

Да уж — «однако»: Я понимаю, фанатичное стремление верующих приписать атеистам все те преступления, за которые они несут ответственность пред судом истории и лицом человечества, вместе со своими религиями, церквями и их основателями. Но зачем приписывать атеистам логику веры, характерную именно христианским конфессиям? Что, неужели вера так глубоко въедается в разум, что верующий человек не может допустить никакого другого способа постижения окружающего мира, кроме веры в нелепое?

Такое положение вещей и не даёт понять верующим, в том числе и автору Слова об атеизме, «атеизм, как внутренне состояние человека». Проясним ситуацию исключительно для верующих.

Если Тертуллиан исключительно успешно выразил сущность веры и внутреннее состояние верующих всего в четырёх словах, то может быть, верующие поймут смысл атеизма, если его выразить столь же кратко и ёмко: Не верую, ибо это лепо.

Слово «лепо», следует понимать здесь или в его исконном, старорусском значении или просто как антоним слова «нелепо».

Вот это и есть «атеизм, как внутренне состояние человека».

Тем временем, Фещенко продолжает: Наукообразный атеизм — антипод богословия. Попытка наукообразно обосновать веру в способность человека выбирать свободно свое будущее. А если следствие не определено первопричиной, то значит, человек сам может быть причиной и свободно выбрать следствие. То есть, человек — центр вселенной, он делает богов, и сам бог. Отметим вывод, содержащийся в последнем предложении. К нему мы ещё вернёмся.

Поэтому главной задачей атеизма является доказательство отсутствия первопричины, что само по себе не легко. Ведь достаточно просто представить бесконечную в обоих направлениях причинно следственную связь, а вот доказать возможность без причины появившейся в определенный момент времени причинно следственной связи трудно, так же как решить, что было первым: курица или яйцо.

Поскольку главный догмат атеизма — отсутствие определенной первопричины, то атеисты относятся враждебно к религиям, исповедующим единого Бога — Создателя.

Итак, нехитрая философская конструкция Ильи сводится к тому, что он определяет атеистов, как людей, полагающих отсутствие некоторой общей причины и считающих себя способными осознанно влиять на своё будущее.

Верующие же — наоборот, твёрдо уверены в существовании абсолютной первопричины и лишены возможности всякого выбора — они обречены делать то, что непосредственно вытекает из первопричины.

Или, если ещё короче — верующие верят в первопричину (бога), атеисты — нет.

Верующие обречены делать то, что за них уже давно решил бог их воля несвободна, выбора у них нет; атеисты — обладают свободой выбора и свободой воли.

Что касается первой части — «аргумента первопричины», то этот, кажущийся Илье Фещенко неоспоримым, затасканный теологический аргумент давно уже разобран и опровергнут. Чтобы не останавливаться на нём (сколько можно?!), представим читателю небольшое рассуждение на эту тему известного философа Б. Рассела…

Аргумент первопричины (из статьи Б. Рассела «Почему я не христианин»): Пожалуй, проще и легче всего разобраться в аргументе первопричины. Приверженцы христианства утверждают, что все, что мы видим в этом мире, имеет причину; идя по причинной цепи все дальше и дальше вглубь, вы непременно должны прийти к первопричине, и этой-то первопричине вы и присваиваете имя бога. В наши дни, как мне представляется, аргумент первопричины не пользуется особенно большим авторитетом прежде всего потому, что само понятие причины стало далеко не таким, каким оно было в прошлом. Понятие причины подверглось атакам философов и людей науки и ныне уже не обладает той жизненностью, какой оно отличалось в прошлом; но и помимо этого вы можете убедиться в том, что аргумент, согласно которому должна существовать первопричина, является совершенно несостоятельным.

Признаюсь, что, когда я был еще молодым человеком и весьма серьезно ломал себе голову над этими вопросами, я долгое время принимал аргумент первопричины, пока однажды (мне было тогда 18 лет) не прочел «Автобиографию» Джона Стюарта Милля, где наткнулся на следующее место: «Отец объяснил мне, что на вопрос: „Кто меня сотворил?“ — нельзя дать ответ, ибо это немедленно повлекло бы за собой новый вопрос: „А кто сотворил бога?“» Это необычайно простое место убедило меня, и до сих пор я пребываю в убеждении, что аргумент первопричины является ложным. В самом деле, если все должно иметь причину, то должен иметь причину и бог. Если же может существовать нечто, не имеющее причины, то этим нечто сама природа может быть ничуть не хуже бога, так что аргумент первопричины абсолютно недействителен.

По своей природе аргумент первопричины ничем не отличается от воззрения того индуса, который считал, что мир покоится на слоне, а слон — на черепахе; когда же индуса спрашивали: «А на чем же держится черепаха?» — тот отвечал: «Давайте поговорим о чем-нибудь другом». И впрямь, аргумент первопричины ничуть не лучше ответа, данного индусом.

Ведь нет никаких оснований считать, что мир не мог возникнуть без причины; с другой стороны, нет никаких оснований считать, что мир не мог существовать вечно. Нет никаких оснований предполагать, что мир вообще имел начало. Представление о том, что вещи обязательно должны иметь начало, в действительности обязано убожеству нашего воображения. Поэтому, пожалуй, мне нет нужды более тратить время на разбор аргумента первопричины.

Добавим к рассуждениям Рассела ещё одно соображение. Назовём его «Бесконечно далёкий бог». Многочисленные теологические системы пытались и пытаются разрешить возникающие с «причинным аргументом» противоречия различными приёмами. Так, древнегреческая космогония выводила первичного бога (Крона или, точнее, Хроноса) из понятия времени.

Гностическая космогония пользовалась понятием аутогении, сводя таким образом на нет обязательность первопричины, или же вводила иерархию причин — т. е. иерархию богов (творцов, архонтов, эонов).

Гораздо более примитивная иудео-христианская космогония пыталась даже не разрешить проблему, а отдалить её решение в глубь времени. Утверждая существование своего бога вечным и даже «пред(?!)вечным»!