Андрей Куликов - Научный атеизм. Введение

Но хоспис, где я сейчас нахожусь, необычный. Он содержится благодаря благотворительности православной церкви Финляндии. Поэтому после того, как меня сюда привезли, я подвергся мощному моральному давлению медперсонала во главе с главврачом, склонявших меня подвергнуться обряду христианского причастия, чтобы заслужить после смерти прощение бога. Я противился этому, объясняя, что у меня другое мировоззрение, что я — последовательный учёный-материалист и атеист. Но эти доводы не действовали, и мучительная обработка продолжалась.

Положение осложнилось тем, что один из двух моих сыновей — пьяница. Никакие мои уговоры прекратить пьянство не приносили результата. Чтобы помочь сыну преодолеть болезнь алкоголизма, я устраивал его на работу в религиозную секту саентологии, деятельность которой была предметом моего изучения как ученого-религиоведа. Там он какое-то время продержался, но окончательно избавиться от пьянства не смог, и его выгнали. Сейчас его берут под свою опеку христианская церковь и невеста — кандидат психологических наук и православная верующая. И я подумал, что если подчинюсь давлению и приму причастие, то мое мировоззрение от этого не изменится, зато мой шаг, может быть, благотворно подействует на сына и поможет ему найти в себе силы бросить пьянство. Это моя последняя надежда и последнее желание.

И вот вчера, 18 июля, этот обряд состоялся (а крещен я был еще младенцем).

Но, дорогие мои друзья, на пороге смерти я клятвенно заверяю, что как был, так и остался убежденным атеистом и ни на одну секунду не склонился к вере в бога. Больше всего я боюсь, что после моей смерти станут говорить, что Никитин испугался божьей кары и стал верующим. Нет и нет, я принял причастие только ради сына. Я многим жертвовал для него при жизни и теперь сделал эту формальную уступку церкви, коли это так важно для неё и будущего моего сына.

Друзья, у меня уже совсем не осталось физических сил, но мозг еще работает. И, продолжая мыслить, я всё больше прихожу к убеждению, что у людей не было и нет лучшего мировоззрения, чем гуманизм, уважение к человеку как таковому, защита его права на жизнь и свободу. Поэтому ни атеисты не должны осуждать простых верующих, ни верующие — атеистов. И те, и другие должны совместно противостоять как религиозному, так и атеистическому фанатизму и поддерживать добрые отношения между собой для общей деятельности по устройству справедливой и счастливой жизни на нашей с вами Земле.

Всё, прощайте, люди добрые. Я любил вас.

Санкт-Петербург, 19 июля 2001 г.

(А — Константин) «Это достойно веры, ибо нелепо» — когда-то произнес Тертуллиан. Правда, он не уточнил, во все ли нелепицы он верит или только в одну. А если в одну, то чем, собственно, нелепицы отличаются друг от друга, чтобы отдать одной отдельно взятой глупости вдруг такое предпочтение. И потом, толковое дело нелепицей не назовут. А может, он имел в виду, что наличном опыте понял, что в ином абсурде разбираться себе дороже будет, проще с энергетической точки зрения просто поверить. И тучными стадами зашагать в этот безбрежный клуб по интересам для кормления и стрижки. Хрустят челюсти. Клацают ножницы. Звенит монета. Жизнь идет. Мол, надо верить и поэтому жить не вопросами, а ответами, готовыми к употреблению как форшмак в закусочной. Все чинно, благородно.

Но на беду шеф-повару в закусочной появляется капризный клиент, явный потомок доисторических обезьян, который, принюхавшись к форшмаку, не хочет есть и задает вопросы, почему вместо растительного масла добавили машинное, почему вместо рыбы — куски поролона, почему, почему, почему. Тут уже и остальные посетители подняли головы на шум скандала. Большинство, как вы сами понимаете, ополчится на пришельца, не желая признавать, что они и их предки столько времени питались отравой. Что ж, и яд бывает сладок, особенно когда с детства к нему привык. Тем более, что позади них стоит шеф-повар и гневно потрясая руками, вопиет о трудовых мозолях во имя Великого Аппетита и здоровья желудков окормляющихся. Те, что в аромате тавота способны учуять запах тушеной осетрины, без труда увидят трудовые язвы и рубцы на розовых девичьих ладонях кормильца. А от группы таких едоков капризничающему будет туго, и избежать печного пекла на кухне будет нелегко. Правда, из оставшихся кое-кто явственно уже ощутил благоухание солидола от своей тарелки и бросился в соседнюю закусочную, где им подадут консоме из ковролина с соусом из керосина. И лишь небольшая толика навсегда оставит подобные заведения и присоединится к тем, кто не доверяет свой желудок жуликам из подобного общепита.

Интересен мир, построенный на вере. В нем даже бог наивный и доверчивый. Посадил дерево и говорит человеку: «Не ешь плодов — козлёночком стать не станешь, но подохнешь». Поверил, что ему поверили. На ту беду ребро у человека так зачесалось, что с досады не заметил он, как тот плод съел. Подохнуть не подох, но козлом, похоже, себя почувствовал и за дерево спрятался, боясь спроса. Видимо, верил, что Всевидящий его не увидит. И что спрашивает Всевидящий? «Ты где, человек?!!» Хвать, а дерево-то объели. Не знал Всезнающий, что первый же человек веру нарушит. Видать, Всемогущий настолько же Всезнающий, насколько и Всевидящий. Такая вот история. Все действующие лица в ней иногда верят, иногда нет, но никто ничего не знает. Чего бы стоило Создателю сперва разломить тот плод и показать в назидание человеку внутри червяка, прячущегося за семечки и красного от стыда за свою наготу. Человек обрел бы знание и не сотворил бы грех. А из зудящего ребра сделал бы копченую грудинку.

Взял я эту книгу чудес, что Тертуллианом прозвана нелепицей, открыл, прочитал. И посыпались из дурной головы проклятые вопросы. Слова в общем-то хорошие: почему, отчего, зачем. Но в ином обществе вместо них лучше что-нибудь матерное, простите, сказать — более к месту будет. Заповедано ведь: «не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека» (Матф. 15:11). А вопрос-то вполне разумный — если то, что входит в уста, не оскверняет человека, иначе говоря, что бы ни съел — все одно не грех, то почему же тогда Адама за хороший аппетит из рая изгнали? Получается, что первородного греха не было вовсе? Задает этот вопрос сын божий опешившему пастырю и слышит неуместный романс о благодати, божьей славе и неисповедимости его путей. Но поскольку сын божий воспитан — мы помним — отвратительно, то окормляющий прерывает свой бред довольно разумной фразой: «Пошел бы ты отсюда, дружище».

А вот атеизм для чего придумали? С какой целью? По Леониду Каночкину, «для отрицания всего того, что было достигнуто прежде». Получается атеист — это идиот, который явился для борьбы, к примеру, с каменным зодчеством в пользу пещерного бытия. Да нет, не похоже. Для атеизма неприемлема иррациональность, поскольку суть его по определению — в проверке логикой и здравым смысломвсего достигнутого прежде. Именно поэтому атеизм настолько же далек от моды, насколько далеко от моды желание людей лечиться от болезней. Да и с объективным восприятием атеистических идей все иначе. Доводилось ли вам слышать о национальном китайском атеизме, или атеизме французском, испанском или эфиопском? Вряд ли. Что ж получается, атеизм как мировоззрение не рядится в модные одежды отдельных народностей мира и не зависит от языка, формы глаз и состава атмосферы? Значит, он объективен.