Роберт Вашольц - Библия Ветхозаветной Церкви

Согласно иудейскому преданию, закон читался в храме вплоть до самого его разрушения в 70 году н. э. См. m. Yoma 7.1; т. Sotah 7.7.

Andrew Е. Hill, "The Ebal Ceremony as Hebrew Land Grant?" Journal of the Evangelical Theological Society, 31 (1988): 399–406; автор отождествляет церемонию, совершенную на горе Гевал, с вручением кудурру — земельных дарственных вавилонских царей. При переходе собственности от одного владельца к другому на глиняной или каменной табличке делалась копия купчей — письменного документа, подтверждавшего право собственности. На этой каменной табличке перечислялись все условия договора о купле–продаже, зафиксированные в официальной купчей, которая регистрировалась в царских архивах. Камни, сложенные Иисусом Навином, служили памятником, напоминавшим израильтянам о том, что Иисус Навин по указанию Моисея публично передал народу израильскому документ, содержавший все условия, на которых Господь позволил им жить в пределах земли обетованной. Камни были как бы свидетельством письменного завета между Богом и Его народом, и завет этот хранился священниками. «И потом прочитал Иисус все слова закона, благословение и проклятие, как написано в книге закона» Ср. Втор. 27, 1–8; Нав. 8, 30–34.

Это еще один пример употребления слова edot, «откровение», в значении письменного слова. В ходе изучения библейских терминов, обозначающих постановления Господни в рамках завета, Г. Остборн (G. Ostborn, Тоra in the Old Testament: A Semantic Study, (Lund: Hakan Ohlssons Boktryckeri, 1945), pp. 37–39) пришел к выводу, что слово edot означает письменный закон.

Этот отрывок несовместим с убеждениями тех, кто утверждает, будто до вавилонского пленения в Израиле не было священных, или неизменных текстов. Как можно придерживаться такой позиции и вместе с тем признавать, что тексты, созданные до вавилонского пленения, «очевидно, пользовались доверием», остается загадкой. Там же, Silver, The Story of Scripture, p. 71.

Относительное местоимение asher, которое, как правило, ставится сразу же после антецедента, в данном случае действительно стоит дальше обычного. Однако в формулировке Нав. 24, 17 это же относительное местоимение отстоит от антецедента еще дальше. (В синодальном переводе антецедентом является дуб: «и взял большой камень и положил его там под дубом, который подле святилища Господня» [Прим. перев.])

Вассальные договоры XIV и XIII веков, предвосхищением которых были соответствующие действия Иисуса Навина в 24–й главе, не считались действительными без письменного засвидетельствования. Сделанные записи возлагались у ног идола. В Нав. 24 местом хранения завета служил ковчег.

Суд. 17, 6; 18, 1; 19, 1; 21,25.

В дни Соломона скиния собрания и ее священные атрибуты все еще были в целости и сохранности: 3 Цар. 8, 4; 1 Пар. 6, 32.

(Вефиль) Суд. 20, 18.26; 21, 2; (Силом) 18, 31; 21, 19; 1 Цар. 1, 3.9.24; 3, 21; (Массифа) Суд. 11, 11; 21, 1.5.8; (Сихем) Нав. 24; (Галгал и Бохим) Суд. 2, 1.5. О местонахождении Галгала и его близости к Иерихону или Сихему см. библиографию в книге: R. Brinker, The Influence of Sanctuaries in Early Israel, pp. 143–157. В рамках настоящего исследования точное местонахождение Галгала не представляет для нас интереса.

Robert G. Boling, Judges, The Anchor Bible, (Garden City: Doubleday & Company, Inc., 1975), p. 22, «В прочих местах ковчег завета постоянно ассоциируется с Силомом… местом, где он пребывал под сенью распростертого над ним шатра, и местом, из которого он отправлялся в авангарде израильского войска в период, непосредственно предшествующий монаршему (1 Цар. 4—6). Отсюда он совершал ежегодный обход основных святилищ Яхве: Вефиль, Галгал и Массифу, согласно 1 Цар. 7, 16 RSV. Мы можем смело заключить, что святой ковчег (который с самого начала был местом получения авторитетных пророчеств и местом амфиктионического собрания) был неизменным спутником судьи, преемника Моисеева, чьи решения должны были оглашаться перед вместилищем священного закона». Ср. 2 Цар. 7, 6: «Я не жил в доме с того времени, как вывел сынов Израилевых из Египта, и до сего дня, но переходил в шатре и в скинии». В дни царствования Давида местом пребывания скинии откровения иногда служил Гаваон: «Скиния же Господня, которую сделал Моисей в пустыне, и жертвенник всесожжения находились в то время на высоте в Гаваоне» (1 Пар. 16,39; 21,29). После сооружения первого храма нужда в переносной скинии, естественно, отпала. «Ибо Давид сказал: Господь, Бог Израилев, дал покой народу Своему и водворил его в Иерусалиме навеки, и левитам не нужно носить скинию и всякие вещи ее для служения в ней» (1 Пар. 23, 25–26). Так ковчег обрел, наконец, постоянное пристанище.

Ср. 1 Цар. 12, 9–11, где описаны соответствующие действия Самуила.

В переводе NIV 1 Цар. 10, 25 гласит: «и записал их». Это можно понять так, будто Самуил записал «права царства» и поместил их в святилище. В мазоретском тексте, однако, нет местоимения «их», и мы ничего не знаем об этих «правах царства», записанных Самуилом. Мне кажется, что Самуил, скорее, записал в свиток лишь отчет о только что произошедшем. Ведь помазание первого царя в Израиле было событием, имевшим прямое отношение ко всему народу.

В рамках настоящего исследования мы не можем уделить анализу устной традиции Ветхого Завета достаточно внимания. Скажем лишь, что в существовании устного и письменного предания одновременно автора настоящей работы убеждают следующие факторы: во–первых, многочисленные свидетельства древней ближневосточной письменности, относящиеся к религиозным текстам, доказывают, что устная традиция является продуктом письменной. В отношении записей поэмы Энума Элиш говорится: «Да будут они памятны, и пусть первый научит (им); мудрый и разумный да помышляют (о них) вместе; отец пусть повторяет (их) и научит (им) своих сыновей» (Alexander Heidel, The Babylonian Genesis: The Story of Creation. Second Edition. [Chicago: The University of Chicago Press, 1951], p. 60). О молитве Шамашу говорится: «Кто предаст сей текст памяти, тот прославит судию богов…» (ANET р. 387). Кабти–иланиМардук пообещал благословение всякому книжнику, выучившему поэму Эрры наизусть: «Книжник, сохранивший в памяти эти слова, избежит вражеской страны…». В Ветхом Завете мы видим то же самое: устная традиция является способом распространения письменного слова. Ср. Втор. 28, 58; 30, 10–11; Нав. 1, 8; 8:35; Ис. 34, 16. Роберт Альтер (Robert Alter, The Art of Biblical Narrative, p. 90) соглашается с тем, что традиции израильтян записывались «главным образом для устной декламации». Во–вторых, все свидетельства в пользу того, что главным источником для переписывания текстов было устное предание, почерпнуты не из семитской культуры, а из культур, удаленных от древнего Израиля как географически, так и хронологически. В высшей степени удивительно сопоставление некоторыми богословами Писания древнего Израиля со средневековыми исландскими сагами, причем не придается ровно никакого значения тому обстоятельству, что эти две традиции не только возникли в разных культурах и в разное время, но и что они наполнены совершенно разным содержанием. Исламская же (семитская) традиция, как бы поздно она ни сложилась, действительно свидетельствует о том, что широкое устное предание семитских народов служило подпоркой для письменного. В–третьих, за исключением кратких комментариев в цитатах и аллюзиях, в Ветхом Завете нет никаких заметных отклонений от письменных источников. Цитаты о патриархах, Моисее, Исходе и др. не содержат принципиально новой информации. В–четвертых, несмотря на то, что эпические поэмы Гомера декламировались довольно часто, в храмах всегда хранились их письменные варианты, чтобы проверять точность устной декламации. Дэниэл Сильвер (Daniel Silver) в своей работе показал несостоятельность мнения о том, что предания записывались и хранились на основании устной традиции.