Франсуа Брюн - Расслышать умерших

– Мы поем… ЕМУ СЛАВУ.

(Впервые в жизни я смогла почувствовать, чем могло бы быть подлинное поклонение, и потому спрашиваю совсем тихо):

Гитта . – Ты ЕГО всегда видишь?..

(Жест останавливает меня, словно я задала запрещенный вопрос):

– Ты не знаешь, о чем спрашиваешь.

(Очень долгое молчание).

– Спроси о чем-нибудь другом!» [641]

Конечно, все это соответствует чему-то очень глубокому. Профессор Синезио Дарнелл, постоянно занимающийся записью голосов из мира иного, как-то совместно с другими группами испанских коллег составил для этой цели специальный опросник. Вопросы в нем были одни и те же, но, чтобы проще было судить о правильности ответов, задавались они каждый раз в разном порядке. А чтобы показать образцы своей работы, он приводит каждый раз не все возможные ответы на каждый вопрос, а только наиболее распространенные. Так вот, на вопрос: «Видите ли вы Бога?», самым частым ответом было: «Что за вопрос!» [642]

Пьер Моннье говорит об этом уже без оттенка трагедии, он просто объясняет своей матери, что, вопреки тому, чему обычно учит Западная церковь, прогресс в Боге никогда не завершится. Сначала он, как типичный представитель Запада, пытается объяснить наше единство с Богом в терминах «подобия», но очень скоро ему на смену приходит термин «гомогенность»:

«Говорю я тебе все это, только чтобы приглушить твое беспокойство и озабоченность, как бы наше столь приятное общение не затормозило мое самосовершенствование, а ведь оно-то и есть наша вечная работа. Тебя удивляет, что я подобрал для работы такой эпитет, ты ведь считаешь, что сама Церковь указывает на тот предел, к какому такая работа стремится, причем само стремление в процессе становится все сильнее и сильнее; она называет такой предел спасением. Но ведь Святой Дух, наш небесный Наставник в Евангелии об этом конечном пределе нам не благовествовал . У всего человечества, и я бы даже сказал, у всех сотворенных сынов Того, кто Один несотворен, задача: стать совершенными, как совершенен Отец. Но ведь такое совершенство всегда будет несоизмеримо больше любого уровня совершенства, какого могут достичь тварные существа? Конечно, нет, потому что между Отцом и Его чадами нет несовместимости, коренящейся в подобии; нам же открыто теперь, что такое подобие никогда не станет полным тождеством, поэтому работа, то есть непрестанное усилие стать еще ближе, еще роднее, еще неотделимее, бесконечна. Она не прекращается даже в тот желанный, искомый, долгожданный миг, само ожидание которого было для нас непрерывным Светом, миг нашего единения с Богом. Тебе, наверное, покажется такое высказывание противоречивым: разве возможно, спросишь ты, единение без полной гомогенности с Богом? Но это так и есть, и я много раз тебе уже об этом говорил: только достигая такого единения, заповедованного Христом своим ученикам, целостная личность каждой души сможет сохранить себя в Вечности. Потому что совершенствование каждого из тварных созданий осуществляется как раз через такую отдельную личность.

Родная моя, тебя пугает такая перспектива? Ну что ты, конечно, нет, даже наоборот! Здесь, для нас, это самый мощный стимул, наполняющий самыми несказанными устремлениями наше небесное существование. Для всех нас в этом смысл Бытия » [643].

Об этом же еще в IV веке сказал святитель Григорий Нисский: «И мы идем от начала к началу через начало события, у которого нет конца» [644].

Я очень надеюсь, что к концу этой книги исполнилось то, чего я пожелал вам в самом начале: ваша жизнь изменилась. Если это и в самом деле так, тогда моя задача выполнена. Потому что лично для меня гораздо важнее раскрыть ваши сердца навстречу вечности, чем написать какую бы то ни было пусть даже безукоризненно правильную книгу вдобавок к огромному множеству уже написанных подобных книг: их читаешь, смакуя, а когда закрываешь, они уже ничего не говорят душе.

Возможно, вы стали другими. Если это и в самом деле так, тогда прочтите два следующих текста не как забавные анекдоты или образцово-показательные примеры, но как рассказ об огненном, опаляющем опыте, об опыте Любви, и пусть он станет источником воды живой в вашем сердце.

При чтении этих двух текстов в нас должна пробудиться та частичка божественного, какая есть в каждом из нас. Если этого не произошло, не торопитесь обвинять в этом автора. Мы ведь не так уж и далеко ушли от начала книги. Ничто не мешает вернуться к началу и попробовать еще раз…

Сперва приведу рассказ одного француза, которому удалось завоевать доверие и дружбу знаменитого эмира Абд аль-Кадира (увы! чтобы затем его предать).

«Я проснулся посреди ночи; открыл глаза и вдруг почувствовал себя утешенным. Дымящийся фитиль арабской лампы слабо освещал просторный шатер эмира. Сам он был на ногах, стоял в трех шагах от меня; он думал, что я сплю. Его руки были подняты над головой, протянуты вверх, так что широкими складками струилась его одежда: полы бурнуса и молочно-белая накидка. Его прекрасные голубые глаза, окаймленные длинными черными ресницами, были подняты вверх, губы слегка приоткрыты: казалось, они еще шепчут слова молитвы, хотя и не двигаются; он вошел в экстатическое состояние. Его устремленность к небу была такой силы, что казалось: он уже не касается земли… Так, должно быть, молились и великие христианские святые» [645].

А чтобы проверить, сможете ли вы правильно понять второй текст, попробуйте сначала помолиться про себя, хотя бы недолго, минут десять. Увы, вам довольно быстро станет скучно. Особенно, если это молитва, наподобие описанной здесь, без произносимых слов, без всего, на что могли бы отвлечься ум или чувства. Совсем по-другому обстояло дело с отцом Исааком, афонским монахом начала ХХ века, который все ночи напролет припадал к источнику Любви. Я мог бы с таким же успехом привести в пример святого Франциска Ассизского или кюре из Арса. Результат был бы тот же:

«Ночью отец Лазарь встал, чтобы отправиться из скита святых апостолов в Кариес. Отец Модест бы болен, и нужно было идти. Был июнь, стояла жара. Вечер словно купался в лунном свете. Он только вышел и едва прошел несколько шагов, как вдруг упал прямо на обочину от грандиозности открывшегося перед ним зрелища. Там кто-то стоял на коленях, с поднятыми руками, в самом сердце тишины этой ночи и молчания природы, он молился. Это был отец Исаак» [646].

В конце книги Рейнальда Русселя, см.: Roussel R. Ce que les morts nous dissent. Presse du Châtelet, 2004. При этом часть, написанная самим Р. Русселем, самая существенная в книге, – безупречна.

В телепередаче на канале Франс 2 в воскресенье, 6 февраля 2011. Передача называлась: «Смерть: последняя точка?»