Ульф Экман - Духовные корни

Как всегда, нас, христиан, застали врасплох. Ведь атеистические дебаты, как уже упоминалось выше, были в течение долгого времени вялотекущими. В последний раз что-то подобное сегодняшней ситуации происходило во дни дебатов о науке и религии, организуемых Хедениусом в 50-е и 60-е годы. После разрушения берлинской стены и коллапса атеистически мотивированной государственной идеологии, контролировавшей советское пространство, атеизм стал восприниматься многими как нечто устарелое, отжившее свой век. В глубине нашего христианского сознания существует представление, что на самом деле никто не может быть атеистом. В крайнем случае, агностиком, но никак не атеистом. Не может же человек наверняка знать, что Бога нет. Тут имеет место коварное смещение акцента в сегодняшней дискуссии. Гуманисты считают, что обязанность представлять доказательства в споре лежит исключительно на верующих. Именно верующие обязаны приводить доказательства Божьего существования – а если они оказываются не в состоянии это сделать, то атеизм, который теперь пропагандируется как вера (а не факт) в несуществование Бога, становится самым естественным и разумным выбором. Другими словами, в атеизм вплетаются классические агностические постулаты, что служит своеобразным призывом для неуверенных агностиков освободиться от веры вообще.

На первый взгляд кажется разумным переложить ответственность за доказательство чего-то на того, кто в это верит. Если я верю в инопланетян, я должен каким-то образом доказать их существование. В нашем же вопросе, как это неоднократно было замечено Генеральным секретарем Шведского евангельского альянса Стефаном Густавссоном, невозможно сравнивать существование Бога с существованием Лохнесского чудовища, Деда Мороза или троллей. Эти мифологические фигуры существуют, по мнению некоторых людей, в этом мире. Бог же трансцендентный, вне времени и пространства – здесь большая разница. Атеисты на это возражают, говоря, что верующие устраняются от проблемы и с выгодой для себя перемещают Бога в другое, недосягаемое измерение, чтобы Его невозможно было рассмотреть или доказать Его существование. К этому мы еще вернемся.

Итак, атеисты наслаждаются регрессией христианства в общественной сфере. Существует огромное желание довести начатое дело до конца: запретить конфессиональные христианские школы, убрать христианские программы с радио и телевидения, а в крайних случаях – поставить вопрос, а могут ли у верующих быть такие же гражданские права, как и у других сограждан. Имеется в виду, что религия – это болезнь, которая передается по наследству от родителей к детям. Поэтому детей якобы необходимо освободить от этого нездорового влияния. Воинственный настрой очевиден, и даже если он не всегда производит адекватное впечатление, нет никаких сомнений в том, что настрой этот отличается новизной и смелостью и что ведется целенаправленная работа по созданию политической опоры для атеистических взглядов в современном обществе.

Христианство же в такой литературе щедро награждается эпитетами «коварное», «нездоровое», «безумное», «суеверное», «иррациональное». Между прочим, христианская установка на приватность религиозной жизни частично сама в этом виновата. В наши дни в независимых церквях существует харизматический тип христианства, которое само загнало себя в угол своим глубоким презрением к организациям, иерархическому порядку, систематически организованному богословию, таинствам и литургии. Чересчур индивидуалистское мышление, чрезмерное акцентирование личного опыта, анти-интеллектуальный настрой и глубокое неприятие какой-либо формы лидерства в итоге производят на свет крайне субъективную форму христианства, которое в конце концов уходит во вседозволенность и релятивизм. Частная сфера расширяется до невероятных размеров, и человек уже ни под каким видом не интересуется публичным пространством. У верующих наблюдается отсутствие как инструментов влияния на этом пространстве, так и навыков поведения в нем. Это – обратная сторона пиетизма [3] Пиетизм – изначально движение внутри лютеранства, характеризующееся приданием особой значимости личному благочестию верующих. – Прим. перев. и веры пробуждения.

Лично я считаю, что личный опыт необходим, но никак не достаточен. Необходима официальная форма христианства, обладающая соответствующими институтами. Это составная часть и логическое продолжение Воплощения. В то же время, если христианство не укоренится в душе верующего посредством какого-либо рода индивидуальной веры, оно станет поверхностным, мирским и вскоре пойдет по рукам. Вместо того чтобы быть солью и светом, такое христианство превратится в бюро религиозного сервиса, препятствующее искреннему покаянию и подлинной вере. Именно об этом и ведутся споры в шведском христианстве на протяжении последних двадцати пяти лет.

Имея в виду вышесказанное, следует отметить, что избыточный акцент на сугубо личных аспектах веры ведет к презрению всех внешних форм и производит духовную анархию и вседозволенность, что совершенно неприемлемо. Так мы можем легко оказаться в другой крайности, и тут нападки атеистов фактически помогают нам вернуться к здравому смыслу. Самоустранение от публичного пространства не решит проблем. Их решение придет скорее с возвратом к оному.

Поверхностно рассматривая различные перекосы в истории Церкви в периоды спада, люди с легкостью указывают на коррумпированные связи Церкви с государством. При этом они, будучи поверхностными историографами, забывают о том, в какое время жили люди. Во все времена государство заигрывало с Церковью. Борьба за инвеституру [4] Борьба за инвеституру – противоборство в XI столетии между императором Генрихом IV и папой Григорием VII за право назначения епископов. – Прим. перев. является всего лишь одним из примеров истории. Церковь в те времена приемлемыми и неприемлемыми способами делала все, чтобы защитить и веру, и верующих, а также обеспечить себе место в публичном пространстве. Поэтому создавались коррумпированные альянсы, и было место глубоким компромиссам. Рассматривать все это необходимо на фоне того, что агрессивная государственная власть непрестанно стремилась прибрать Церковь к рукам, заглушить ее голос и использовать в своих политических целях. Говорить только о коррумпированной Церкви, жаждущих власти епископах и жадных аббатах исторически некорректно. В такое рассмотрение следует включать и другие аспекты, чтобы вся картина была правильной, полноценной.