Владимир Чугунов - Матушки. Очерки о подвижницах благочестия наших дней

А вообще надо сказать, чем тяжелей было состояние того или иного человека, попадавшего к матушке, тем большую заботу она старалась проявить о нём. И слово её было со властью. Она могла так убедительно говорить, что с ней невозможно было не согласиться. Так она изменила жизнь многих. Даже обратила в православие одного американского бизнесмена. Мало того, что он сам принял крещение, но и всю свою семью окрестил.

Добро матушка помнила всю жизнь. Когда я, время от времени посещая их монастырёк (а пострижениц у матушки было немало), привозил с прихода гостинцы (прихожанки наши собирали творог, сметану, яйца, овощи), матушка практически до самой смерти спрашивала: «А как там Александра с Пелагией поживают?» Александра и Пелагия – от своего хозяйства постоянно посылали матушке эти гостинцы. И матушка мне говорила: «Вы даже не представляете, батюшка, сколько людей питается этим подаянием».

Прежде, чем поместить матушкино письмо ко мне, для назидания считаю необходимым рассказать его предысторию. Прежде всего, надо сказать о том первом горении, которое в те смутные для России и Церкви времена охватывало сердца многих священнослужителей. Наверное, такого «образованного», вдумчивого, неординарного священства в нашей Православной церкви уже никогда не будет. И это не бахвальство, а исторический факт, о котором свидетельствовал ещё в начале пятидесятых годов и Иван Александрович Ильин. Даже там, за границей было всем известно, что с середины пятидесятых годов (после смерти Сталина) священный сан стали принимать (и просто приходить к вере) самые образованные, самые лучшие представители русской интеллигенции. Наше поколение, с начала перестройки и до конца Ельцинского периода «безначалия» или «бандоначалия», этот процесс, по всему видно, завершило. И вот этот, если так можно выразиться, чистосердечный порыв образованной части общества, как никогда, способствовал духовному подъёму и авторитету Церкви. Шли служить Церкви бескорыстно – сторожами, чтецами, псаломщиками. Одни впоследствии принимали сан, другие постригались в монашество, третьи, стяжав горнюю мудрость, понесли её с просветительской целью в мир и многим помогли свернуть с пути погибельного. А сколько в те годы было создано многодетных православных семей! Это беззаветное служение Богу и ближним, этот духовный подъём, такой жгучий интерес к практическому освоению свято-отеческого учения вряд ли когда в России повторится. Это было своего рода чудо, ибо такой церковной России во всю её историю ещё никогда не было.

Я уже упоминал о «неразумности» неофитского подвига. И, тем не менее, у меня не поднимается рука бросить в него камень, осудить, ибо не бывает поражений и побед без сражений. Не ошибается тот, кто ничего не делает.

И, как утверждают святые отцы, что лишь фарисейский подвиг молитвенного делания проходит ровно и без перемен, а кто истинно молится, у того всё время в молитвенном деле бывают перемены. И это так. И, скорее всего, права матушка Варвара, когда однажды сказала, что не всегда впадение во время подвига в «прелесть» бывает к погибели, но часто и к «обучению», для приобретения духовного опыта. И подобных опытов, во всяком случае, в моей жизни было несколько.

Первый произошёл в 1983 году в деревне во время пастушества, о чём я писал в своей книге «Русские мальчики», второй – на приходе. После расстрела Белого дома в 1993 году и развала Союза нерушимого в стране начался беспредел, о котором матушка Варвара упоминает в ниже приведённом письме. Я тогда, хотя и посещал регулярно Троице-Сергиеву Лавру, окормляясь у тогдашнего Лаврского духовника, всему церковному миру хорошо известного старца архимандрита Кирилла (Павлова), однако с наступлением Великого поста, из-за частых служб и большого стечения исповедников первые три недели выехать к духовнику не имел возможности. Тогда и произошло это событие. Началось, как всегда, с усиления телесного и молитвенного подвига.

Если кому-то покажутся странными мои дальнейшие слова, отсылаю таких к книге «Великая стража» (о современных афонцах) и книге епископа Варнавы (Беляева) «Основы искусства святости». Согласно свято-отеческому учению, не всякий дар бывает от Бога. Но бывает и так, что тот или иной дар, данный подвижнику от Бога, за неопытностью тотчас пытаются использовать в своих коварных целях бесы. В данном случае святые отцы советуют, по получении дара, молить Господа, чтобы либо отнял дар, либо приставил к нему стража, то есть ангела-хранителя. Но самым лучшим «стражем» всё же считается опытный в духовной жизни наставник. Враг в основном улавливает новоначальных через тонкое чувство тщеславия, ибо телесный подвиг в глазах такого неразумного подвижника всегда имеет некую цену. Прямо об этом не говорится, а даже наоборот, всячески стараются выказать и показать своё недостоинство, но в глубине души этот «самоцен» всегда есть. На этом как раз и пытаются играть бесы.

И получается примерно так. Кажется, что Господь наконец даровал слёзы, тепло во время сердечной молитвы. Молитвенное делание подвижнику по книжкам достаточно известно. Всё вроде бы очень похоже. И всё-таки на первых порах есть сомнение. И в это время как раз необходим совет опытного духовного наставника. А его-то и не оказывается поблизости. Приходится руководствоваться чтением свято-отеческих книг.

И тогда начинается…

Сначала начинают благоухать иконы, и этот аромат чувствуют в храме абсолютно все прихожане, потом начинает от простого крестного знамения благоухать масло, которым помазывают во время соборования. Во время богослужения слёзы обильно текут из глаз. В словах проповеди появляется такая сила убеждения, что люди начинают плакать. Затем во время исповеди приходят помыслы о скрываемых исповедниками грехах. При напоминании о них, исповедники начинают плакать, каяться. Далее появляется такое дерзновение и бесстрашие, что хоть сейчас на крест или в огонь. Ничего и никого не страшно, такой подвижник любому, даже бандиту, готов сказать правду в глаза. Отвратить краткой беседой кого бы то ни было от погибельного пути – представляется пустяшным делом. Пять минут разговора – и человек весь в слезах, расположен к покаянию.

Это обилие чудесных превращений после краткой сердечной молитвы (как правило, собственного происхождения), после непродолжительной беседы и так далее, наконец, доводит подвижника до полного подчинения «внутреннему» голосу. Помолится – и тотчас слышит в уме ответ (первое время, как правило, безошибочный). Позже бывают и несуразицы, но если подвижник доверился этому «водительству», то это уже настоящая беда.

Внутреннего мира во время такого неразумного подвига никогда не бывает. Либо тоска, либо необыкновенное блаженство. И постоянное внутреннее напряжение от «борьбы». Снисхождения такой подвижник не испытывает ни к себе, ни к окружающим. Советов со стороны не терпит и не принимает. Часто впадает в гнев, но тут же «гасит» его внутренним покаянием.