КИР КОРОВ - РЕАЛЬНОСТЬ ИЛЛЮЗИИ. ПРИКЛЮЧЕНИЯ МЕССИИ СВОЕВОЛЬЯ

От этого дыма у меня защипало в глазах, и картинка мира стала распадаться на пиксели. Ведь сам этот мир – просто игра световых пятен на моих фасетчатых глазах-окулярах…

Какой же из блюстителей чистоты Святейшего Престола Страстей заставил меня оказаться в этом мусорном баке? Тьфу, мерзость какая! То ли сперма, то ли рвота, то ли три в одном… Кто засунул меня в эту коробку со странной, пугающей надписью «DUREX»? Dura Rex, sed Rex? Duran-Duran? Duracell? Dura ex Maсhina? – Не помню ни того, что значат эти слова, ни того, откуда они вообще взялись в моей голове!

Ещё более загадочными и пугающими были буквы светящейся вывески на огромной, сверкающей стеклом горе напротив меня:

НЕФТЬПРОМТРАНСОТСОСГАЗ:

Мы сосём у земли, вы сосёте у нас!

и портрет мужественного ЧЕловека в берете над проезжей частью…

Пока я глазел по сторонам и силился вспомнить – кто я? где я? – в небе над башней раздался стрекот Голубого Вертолёта. Механический стрекозёл завис над площадкой перед мусорным баком и изрыгнул из своего чрева моего Спасителя с коробкой сделанного по ГОСТу эскимо:

– Мороженое хочешь?

Durеus ex Мaсhina! Как тут устоишь?

*

Даймон Бес-Пробуддень Спит-Хартха – цветастый малый! Он может явиться утончённым царевичем в аляповато-изнеженном декоре блаженной древней Индерии, а может – отставным армейским психонавтом в Чентернет-модерне постсовейской химпер-окраины, объявившем всех нас чебурашками рисованными.

А с чебурашек какой спрос? Им, чебурашкам, не доступна радость битвы за Вечное Блаженство, свет сатсангов их пугает. Чебурашки не владеют собственными страстями и желаниями. Они, эти желания, словно инквизиторы, просто настигают их и замучивают до смерти…

После пятой порции я уже осознавал себя, конечно, чебурашкой, но вовремя вспомнил, что использование литературных героев считающихся живыми авторов запрещено правилами Святейшей Публикуции. А поскольку от публикуции, как и от проституции, всё равно не избавиться, то я решил осознать себя кем-нибудь публикабельно-легальным.

Ванька-Встанька Неваляшка – это первое, что пришло мне в голову и сразу понравилось, так как выгодно отличалось от предыдущего варианта воплощения врождённой устойчивостью к жутковатой безысходности ньютоновской вселенской гравитационной тюрьмы. Проще говоря, Чебурашка вечно падает, а Неваляшка – голубая мечта всякого порядочного интернет-импотента.

Ещё я вспомнил историю про одного мальчика, которого соседские ребята в детстве прозвали барашком и едва не сожгли на песахальном костре. Что это за мальчик и почему его образ возник передо мной теперь, вспомнить мне уже не удалось – всё затянулось какой-то мутной пеленой сна Спит-Хартховой эскимос-магии.

И я решил осознаться Че-Барашкой. Это была совсем маленькая зацепка, всего одна буковка, но она, во-первых, позволяла обойти бдительных модераторов, а во-вторых, внушала надежду на более глубокое воспоминание и даже освобождение…

С тех пор я летаю в Голубом Вертолёте и разъезжаю в Голубом Вагоне по городам и весям Великой Химперии Арктогеев и помогаю Спит-Хартхе коварно завлекать объекты этнографического ландшафта на его сатсанги отборными сортами мистического эскимо, тонко трансформируя желание в неутолимую страсть, заставляя поедать его тоннами, пока они не превратятся в послушных сатсанговых чебурашек.

Живу я в той самой коробке из-под «Дюрекса», а в перерывах между поездками – в конуре возле домика Спит-Хартхи в некотором таинственном лесу не менее таинственной окраинной провинции – Чер-Хакассии. Мой ошейник с цепью позволяет мне свободно проникать только в ледник с мороженым. Больше мне есть ничего не дают. Я стал обледенелым голубым импотентом, но так и не вспомнил своё прошлое. Хозяин называет меня чебурашкой и говорит, что я – рисованный. Откуда он взял это про с вище и что это значит – я снова позабыл, но мне хочется верить, что я всё-таки хоть чуть-чуть рукотворный и пушистый…

Иногда мне снятся какие-то хаотические картинки, совершенно не стыкующиеся между собой. То худой, как высушенная мумия, бледно-зелёный рептилоид под капельницей в больничной палате проклинает тот миг, когда в нём опять проснулся древний инстинкт, и он, не откладывая на потом, решил удовлетворить его с помощью первого попавшегося мохнатого и ушастого объекта неизвестного происхождения.

То вдруг вместо этого рептилоида лежу уже я, привязанный цепями к койке, в не очень привычном для меня человековом облике. Дверь палаты отворяется и в неё, шевеля буферами, зловеще вплывает медсексбомба в одном белом чепчике и чёрной маске и замахивается на меня изящной плетью-мохнаткой. Я зажмуриваюсь и обнаруживаю себя уже бегущей на поводке у ехидной востроносой старушонки ушастой сумчатой крысой…

Но кто эти странные субъекты, какое отношение они имеют ко мне, и почему я без конца превращаюсь чёрт знает в кого – вспомнить так и не могу. И с каждой новой порцией мороженого после очередного сатсанга я помню всё меньше, всё больше холодею…

Но всё к лучшему в этом худшем из миров! Неделю назад примерным безропотным служением ледяным сатсангам Хозяина я заслужил право на ретрит. Сижу теперь возле своей конуры, как Штиблиц в подвалах гейстапо, ем мороженое на завтрак, обед и ужин и складываю из эскимосных палочек магическое слово «НИРВАНИЯ». Хозяин говорит, что в случае удачи я забуду о страданиях и навсегда погружусь в ледяное Блаженство Вечной Пустоты. Осталась последняя буква «Я», но больше нет сил пошевелить ни одним членом. Какая ирония – именно Меня не хватает до полного Блаженства!

Я уже не ощущаю леденящего тело и душу холода, только белый инистый туман заполняет всё вокруг, но последняя палочка никак не ложится в хвостик буквы «Я»…

*

Сильный укол немного ниже пояса – и я с воплем выскакиваю из ледяной комы! Странный колючий шарик сердито фырчит и отдувается под моими лапами.

– Ты кто такой?! И как ты посмел залезть в мой Голубой Дрим и помешать моему погружению в Вечное Ледяное Блаженство?

– Да, вот что делает с пионерами звериный оскал капитулизма… А ведь когда-то был такой симпатичный и пушистый коммумистический Чебурашка! А какие были уши! А теперь что? Нечто среднее между китайским мопсом, неваляшкой, бродячим котом, сидоровой козой, молодым барашком и ч е пакаброй – Чебарашка да и только…

И тут, словно какая-то ледяная игла выпадает из моего сердца, и я начинаю что-то припоминать…

– Ретрит твою мать! Ёжик… Туманчивый?! Так мы же с тобой однополчане – на одной полке стояли в музе-уме «Всесоюзмультфильма»! Сколько зим, сколько вьюг и туманов!