Дмитрий Логинов - Противостоять бесам. Речи Арконова

О том у иеромонаха Романа в песне:

«Очертанья мрачные вдали —

то ли лагеря, то ли дурдома»…

Было. Вот и превратили бы нормального человека по тому страшному образцу действительно в сумасшедшего, если бы у главного врача тамошнего не было живым сердце.

Но девушка, о которой речь, оказалась и еще более совестливой. Ответила ему на его предложение: «Нет, я так не могу. Ведь если мне дано невидимое остальным – видеть, то это значит, наверное, что я должна людей об опасности, недоступной их восприятию, как-то предупреждать. Это ведь как если мы все идем по минному полю, а миноискатель у меня только. Этак я и вправду с ума сойду, если начну для себя лишь им пользоваться и видеть, как подрываются прочие. Разве не должна я стать людям как бы глазами там, где двигаться на ощупь – смерти подобно»?

Доктор ей на то возразил (и вполне резонно, увы): «А много ли ты наблюдаешь толку от своих-то предупреждений? Разве же тебе верят? И после вразумлений твоих у людей по жизни что-то меняется? Вот в этом-то и дело, что – нет; единственное, чего ты пока реально смогла добиться – сюда попала»!

И порекомендовал ей врач вот что: «Ты лучше, если УВИДИШЬ, что собрались бесы, например, на склоку человека подбить, – Богу помолись, тихонько, чтобы избавил Он от них сего страждущего. Так толку побольше будет».

А девушка ему выдает, представьте, на такую речь мудрую: «Да как же это я помолюсь? Ведь я, знаете, некрещеная. Родители-то в Бога не верят… Верую ли сама? Не знаю… хотя и думаю: Кто-то, скорей всего, где-нибудь должен быть… Но вот БЕСЫ – уж это точно лишь поповские сказки! церковное мракобесие: чтобы люди боялись, пожертвования давали»…

У доктора глаза на лоб, разумеется: «Тебе ль подобное говорить?! Ведь ты же их – ВИДИШЬ!!»

Однако в этом и дело, что слепы могут быть в наше время даже и ВИДЯЩИЕ. Заслуживает внимания ответ этой девушки, как характерное весьма поветрие времени.

«А я НЕ ЗНАЮ, – говорит она ему, – КОГО я именно вижу. Струится вяло по воздуху сероватая какая-то дрянь… И что ж есть она такое? Инопланетяне, быть может? А то так и какие-нибудь, ну, скажем… атмосферные пиявки, наукой пока не вычисленные. Чуму вон тоже считали злыми чарами колдовскими, пока не изобрели микроскоп. А теперь все видят – это просто бактерии. Никакой мистики».

Словом, возникло между врачом и визионеркой идейное разногласие.

Но, слава Богу, девушка и доктор не поддались разжигаемой бесом страсти спорить о словах, о названиях. Они смогли сосредоточить внимание все же на СУТИ ДЕЛА и выработать, как это сейчас говорят, консенсус.

То есть они решили: девушка больше не станет об этих своих видениях кому-либо ГОВОРИТЬ. Зато, вместо говорения, постарается наблюдаемых ею вредоносных сущностей ОТГОНЯТЬ МЫСЛЕННО. Воздействовать на них как бы внутренней своей силой – волевым импульсом.

Так и начала поступать носительница необыкновенного дара.

И сразу же вдруг открыла для себя неожиданное и радостное: уже лишь только почувствовав, что их видят, что их присутствие для кого-то не тайна – большинство этих тварей ПРИХОДЯТ В УЖАС!

Мысленный же приказ убираться, удар волевого импульса со стороны наблюдающего за ними – действует на них, как метла!

Знакомые этой девушки постепенно начали ощущать, что им… как-то вот почему-то хорошо в ее обществе. Психологический комфорт возникает, чувство какой-то… защищенности облегчает жизнь. Ссориться друг с другом при ней – заметили – никогда никого не тянет!

И появились у девушки добрые друзья. И стала проводить она больше времени в компаниях (а прежде у нее с этим были проблемы). И парни стали обращать на нее внимание – личная жизнь, вроде как, складываться начала счастливо.

Но однажды (ох, уж это неизбывное «но…») идет она поздним вечером по пустынной улице, видит: два человека сцепились до полного впадения в бешенство. Орут, матерятся с утробным рыком… один – вынимает нож.

Ну и, разумеется, ЭТИ вьются вокруг.

И девушка, привыкшая ТАКОВЫХ легко побеждать, посылает этим полупрозрачным-текучим уверенный мысленный волевой импульс: БРЫСЬ!!!

И вот ОНИ разбегаются.

Все, кроме одного.

А этот к ней поворачивается и спрашивает (отчетливо прозвучало не в ушах – в мозге прямо; но притом отчетливо как ЧУЖОЕ – не перепутаешь):

– А ты меня каким глазом видишь?

Она ему отвечала вслух. Выкрикнула даже нервно и зло от испуга, вызванного этим внезапным внутренним слышанием:

– Обоими!

Почувствовалась в ответ напряженная и зловещая усмешка существа. И некий грозный посыл наподобие «свидимся еще». Да и растворилось оно, выцвело постепенно в воздухе.

Собачившиеся мужики потеряли к сваре своей немедленно интерес. Ругнулись еще чуток по инерции – уже не в опасном тембре – да с тем и разошлись хоть не подобру, да все-таки поздорову.

Благо бы, коли тем и закончилось… Но вот после этого случая девушкой овладел неотступный страх! Изматывающий, неизбывный. Она позвонила тогда тому самому психиатру и рассказала случившееся.

Верующий человек попробовал опять было насчет «молись», да какое там! Девушка пребывала в отчаянии столь сильном, что даже накричала на доктора, который «пристает со своими глупостями, когда…» Конечно, немедленно затем и перезвонила ему – извинилась самым искренним образом, на чем они и простились.

А через несколько дней… увиделись.

Точнее, доктор увидел девушку, но не она его. Девушка никого не узнавала и даже не замечала, когда ее привезли в больницу. Лицо ее искажалось яростью, ее бил озноб.

И бормотала всё в исступлении, вырываясь из рук пытавшихся удержать ее: «Всё равно я до тебя доберусь! Я тебя уничтожу! Тебе от меня не скрыться!» И прочее в таком роде.

Но вот что было наиболее жутким. Выяснилось: она потеряла зрение.

Всякое вообще. Как мистическое, которое позволяло ей видеть потусторонних сущностей, так и… теперь она не могла уже различать и просто людей, окружающие предметы!

Каких-либо физических повреждений глаз не удалось выявить. Через полторы недели девушка умерла.

Так и не приходя в сознание. В обычное состояние сознания, в смысле. Все буйствовала, все пробиралась на ощупь в каких-то странных пространствах, людям неведомых… Пыталась отыскать там обидчика и желала мстить…

Возникли, надо сказать, проблемы с установлением причин ее смерти. С определением точной causa mortis. Понятно, что-то было написано, где положено, для проформы.

Вот эту трагическую историю я и пересказал Тихону. Присовокупив нечто вроде: вот мы с тобой изучаем на практике мир незримый – а видишь, он опасный какой, оказывается?

Арконов отозвался на это:

– А ты как думал? – И процитировал присказку, которая была мне и без него известна: – Жизнь и вообще опасная штука: от нее умирают!