Зинаида Каткова - Где ты, счастье мое?

Фекла еще не спала: в двух окнах угловой комнаты старого барака горел свет.

Пузырьков постучал в обитую войлоком дверь.

— Кто там?

— Я… Миклай

Дверь распахнулась, и Качырий, отстранив Пузырькова, решительно шагнула в комнату.

— Здравствуй, Феня, — приветливо обратилась она к оторопевшей хозяйке. — Не ожидала? Спасибо тебе, что приютила моего мужа. Понимаешь, в командировке была, а ключ от квартиры не оставила. Не знала, что он так скоро приедет. Вот и пришлось бедняге скитаться. Ладно ты приютила, а потом тетка Марпа отвела его к нашим.

Фекла, ошеломленная напористостью незваной гостьи, стояла прижав руки к груди, расширенными глазами смотрела то на Качырий, то на Пузырькова, не зная, верить или нет.

— Когда же вы поженились? — наконец спросила она.

— Недавно, — беспечно ответила Качырий. — За месяц до его демобилизации. Миклай, что же ты стоишь? Собирайся, нас ждут, — приказала она, непринужденно прошла к столу и, не дожидаясь приглашения, села.

Пузырьков, преследуемый взглядом Феклы, заглянул под свою кровать, под хозяйкину, пошарил под вешалкой и недоуменно развел руками. Качырий, словно не замечая его растерянности, взяла со стола, где стояла раскрытая швейная машина, недошитое платье, принялась сосредоточенно разглядывать его.

— С вещами придется погодить, — нарушила неловкую паузу Фекла. Она, по-видимому, успела прийти в себя и теперь не верила ни одному слову Качырий. — Миклай мне не говорил, что женат.

— А почему он должен тебе докладывать об этом? — строго глянула Качырий.

— Покажите свидетельство о браке, тогда поверю. Качырий отшвырнула платье, резко встала.

— Вот что, дорогуша, или ты сейчас же отдашь вещи моего мужа, или я пойду в милицию — Миклай останется здесь! — попрошу взять санкцию прокурора на обыск и на законном основании произвести изъятие вещей, принадлежащих моему мужу. На обдумывание лаю тебе ровно одну минуту, — Качырий отвернула рукав пальто и демонстративно уставилась на часы.

Слова «прокурор», «санкция», «изъятие» не на шутку перепугали Феклу. Она туго натянула на груди концы цветастого полушалка, с ненавистью глянула на Качырий и молча вышла из комнаты. Скоро она вернулась, с грохотом обрушила на пол чемодан, вещмешок и офицерскую шинель.

— Берите и убирайтесь!

— Миклай, открой чемодан, проверь, все ли на месте, — спокойно распорядилась Качырий.

Это окончательно взбесило Феклу.

— Ты что, за воровку меня приняла? За воровку, да? — выпятив грудь, она пошла на Качырий, но та движением руки легко отстранила её и, усмехнувшись, сказала:

— Выяснением твоей личности, дорогуша, занимается прокурор. Полагаю, мне в это дело вмешиваться не стоит. Я не следователь, а всего лишь секретарь народного суда. Вот когда дело поступит к нам, в суд…

Это был жестокий нокаут. Фекла в полном изнеможении опустилась на сундук, и Качырий, в душе пожалев ее, умолкла на полуслове. Дело было сделано, теперь Фекла не предпримет ни малейшей попытки удержать своего квартиранта, поднять скандал и вообще не станет возводить на него никаких кляуз.

Когда они вышли из полутемного, зашарпанного подъезда, Пузырьков облегченно вздохнул.

— Спасибо, Катя. Здорово вы меня выручили.

— Но стоит. Впредь будьте осторожнее.

— Ну уж в другой раз… Скажите, вы завтра свободны?

— У меня отпуск.

— Великолепно! Тогда, может быть, покажете мне свой город?

— Почему мой? Разве вы…

— Я родился и вырос в деревне. Масканура знаю, он ничуть не изменился. А город… Поедемте завтра с утра?

— Что ж, если вам так хочется.

С самого утра Костю Бахманова не покидало радостное ожидание чего-то светлого, хорошего. Может быть, потому работалось удивительно легко, все так и горел в его руках. Трактор, который по графику должен был выйти на линейку готовности завтра, — вот он, садись и кати прямиком в поле. Даже обкатку сделали.

Бахманов погладил еще теплый двигатель, перешёл к другому трактору. С этим тоже придется повозиться: заменить бортовой редуктор, опорные катки…

Пошарив глазами вокруг и не найдя поблизости тракториста, механик вспомнил, что тот второй день бюллетенит. Придется самому разбирать трактор. Бахманов привычно орудовал ключом, а сам как бы прислушивался к тихой радости, переполнявшей сердце.

… Познакомились они минувшей зимой, на городском катке. Впрочем, вряд ли это можно назвать знакомством. Он лаже не узнал, как её зовут.

В тот вечер Костя появился на катке, где бывал каждое воскресенье, позже обычного. Вышел на лёд и, как всегда, сразу же захмелел от блеска огней, музыки, мелькания пар на искристом ледяном поле. Он пробежал один круг, второй и вдруг увидел на скамейке одинокую фигуру девушки. Положив ногу на колено, девушка склонилась над коньком. В одно мгновение Костя оказался возле нее.

— Вы чем-то огорчены?

— Вот… — девушка отвела в сторону носок конька.

— Ах, какое несчастье! Как же это вы…

— Сама не знаю. Видно, надломлен был. Надо же… Всего полчаса, как вышла на лед.

— Скажите, какой размер ваших ботинок?

— Тридцать шестой. А что?

Бахманов уже не слушал. Он стремительно заскользил на противоположную сторону поля, к продолговатому зданию, раздевалке, и вскоре вернулся с другими коньками.

— Прошу. А когда будете уходить, скажите мне. Я там…

Бахманов хотел сказать, что в залог за коньки он оставил свой паспорт, но в это время девушка подняла голову, благодарно глянула на него лучистыми карими глазами — и Костя забыл обо всем на свете. Как завороженный, не в силах оторвать глаз, глядел он на девушку, понимал, что это неприлично, что она может рассердиться, но ничего не мог поделать с собой.

Незнакомка быстро сменила ботинки.

— Чудесно! — улыбнулась она. — Спасибо вам. Сейчас я эти отнесу в раздевалку.

Она умчалась.

Костя долго ждал её у скамейки. Ему казалось, что девушка обязательно вернется на это место. Она не вернулась. «Вот чудак, — ругнул себя Костя, выходя на лед. — Она же поблагодарила тебя, чего еще?»

Весь вечер Костя украдкой следил за стройной фигуркой девушки в черном костюме и белой пуховой шапочке. А подойти не осмелился. В десятом часу незнакомка сама разыскала его.

— Еще раз спасибо вам.

— Вы уже уходите? — испугался Костя.

— Да, пора. А вы?

— Я.… я тоже.

Они вместе направились к раздевалке, вместе вышли за ворота катка на тихую улицу. «Сейчас она уйдет и.. прости-прощай, белая шапочка, — лихорадочно думал Костя. — Если бы знать, придет ли она на каток в следующее воскресенье? Надо спросить. Сейчас, сию минуту. Ну же, ну…» — подгонял себя Костя и, к своему ужасу, сказал совсем другое: