Холли Борн - Родственные души

Прежняя Поппи кричала бы на телевизор, швыряла попкорн в экран, считала бы, что просто смешно, даже бредово признаваться в любви так быстро.

Но я изменилась до неузнаваемости и стала той, кого всегда ненавидела, но при этом была настолько счастлива, что мне было все равно.

Ной все так же лежал на спине.

– Думаю, справедливо будет сказать, что сейчас я самый счастливый парень во всем мире.

– В этом нет ничего плохого.

Удерживая меня, Ной повернулся на бок. Наши лица почти соприкасались.

– Я люблю тебя, – снова сказал он.

– И я тебя люблю.

– Но я очень-очень тебя люблю.

– И я очень-очень тебя люблю.

Мы пролежали так несколько часов, повторяя признания и смеясь от радости, пока сон наконец не сморил нас. А потом спали беспробудно, обнявшись, пока снаружи бушевала гроза.

ВСЕ МОРАЛЬНЫЕ СИЛЫ Рейна уходили на то, чтобы не сорваться. Ему было плохо. Физически плохо. И он не мог избавиться от ощущения, что это все было не по-настоящему. Этого не происходило. Не могло происходить. Нельзя было позволить этому произойти.

Он с ужасом читал новостные сводки. Его рука прилипла ко рту, и он, сам того не осознавая, каждые пять секунд обновлял страницу.

Все зашло слишком далеко. Рейн подумал, что к этому моменту кто-то уже мог пострадать – при наводнении всегда кто-то умирает. Если бы доктор Бомонт хоть что-нибудь сделала!

Анита сидела перед своим компьютером неподалеку от Рейна и не казалась взволнованной. На самом деле похоже было, что она спокойна. Затем Анита откинулась на спинку стула, натянув свою тошнотворную садистскую улыбку.

– Все только начинается, – нарушив неловкую тишину, сказала она.

Рейн не доверял себе настолько, чтобы заговорить, поэтому просто кивнул и прикусил язык.

– Увлекательно, не правда ли? – Анита явно не замечала его состояния. – Держу пари, во время обучения ты даже и не мечтал увидеть такую связь. Можно знать теорию, предугадывать последствия, но видеть, как это происходит в реальности, – бесценно.

Снова тишина.

– И этот случай такой интригующий. Знаешь, думаю, их тела адаптировались друг к другу. Можешь в это поверить? У меня никогда не было шанса понаблюдать за этим процессом с самого начала и на этапе развития. Невиданное ранее совпадение. Нам придется полностью переписать большую часть учебных материалов. И еще многому нужно научиться.

Рейн больше не мог этого терпеть. Если он послушает ее еще хоть одну секунду, то разобьет этот компьютер об ее самодовольную голову.

– Анита, так нельзя!

Ее улыбка испарилась.

– Что ты сказал?

Рейн больше не мог сдерживать себя, поэтому, наплевав на карьеру, будущее и возможное наказание, он высказал все, что чувствовал за последние несколько дней.

– Так нельзя. Как ты можешь сидеть здесь и ничего не делать? Как можешь позволить такому случиться? Это просто бесчеловечно! Ты – не человек. Как ты поступаешь с этими бедными людьми? Ты не задумываешься о том, насколько трудно им будет, когда мы вмешаемся? Вместо этого позволяешь им влюбиться. Как? Как ты можешь так поступать? Я не понимаю! – Рейн ударил мышкой по столу. – А как насчет других людей, которых втянули в это? Если кто-то умрет, это будет твоя вина. На твоих руках появится кровь. Я не понимаю, зачем ты это делаешь, но это надо прекратить. Ты должна остановиться. Я позвоню министру обороны и…

– Ты. Этого. Не. Сделаешь.

Слова доктора Бомонт проходили по нему острым лезвием. Холод в ее голосе заморозил его кости. Рейн осмелился посмотреть ей в глаза. Взгляд был ледяным, а лицо источало злость. Он дернул подбородком и посмотрел на нее так же:

– Я сделаю это, Анита. Сделаю.

– Нет. Не сделаешь.

– Я должен.

– Не думаю, что ты понимаешь ситуацию, в которой находишься, Рейн.

Она определенно злилась, но ее голос был спокойным, невозмутимым, и это его нервировало.

Рейн заерзал на своем стуле.

– Ты правда думаешь, что министр обороны послушает тебя, а не меня? Лично я считаю, что нам надо посмотреть, к чему приведет это совпадение. Прежде пары не добивались такой терпимости. Разве ты не видишь здесь потенциал? А вдруг мы узнаем, как им остаться вместе?

Она на мгновение замолчала, ее глаза сверкали, и в голове Рейна всплыли слухи… и шепотки, которые он слышал в коридоре про Аниту. Про то, что и у нее есть (родственная душа». Вот почему ее считали такой важной в этой компании – ее возможность «взглянуть на это с другой стороны» была бесценна.

Но теперь Рейн не был так в этом уверен. Как мог кто-то настолько… испорченный быть полезным? Разве она не стала помехой?

– Нет пути назад, Рейн, и ты это знаешь. Ты знал, когда подписывал контракт и передал свою жизнь нам. И теперь, когда я – ведущий эксперт в этой области, это твой единственный шанс получить повышение. Ты либо заткнешься, либо до конца дней будешь заниматься лишь расчетами.

Рейн не знал, что сказать. Он забыл о контракте. О том, что пообещал посвятить всю свою жизнь работе здесь. Он был таким дураком, так радовался возможности приобщиться к большому секрету, что никогда не думал, что может случиться, если тот ему не понравится.

– Послушай, Анита…

Она сердито посмотрела на него.

– Извините, доктор Бомонт. Я понимаю, о чем вы говорите, правда понимаю. По разве вы не считаете, что это слегка вышло из-под контроля?

– Это не твое решение, Рейн, а мое. А теперь я предлагаю тебе пойти и сделать мне еще чашку кофе, пока я не сняла тебя с должности.

Что ему оставалось делать? Только отправиться готовить кофе. Рейн должен был смириться с этим и принять все, что происходит. Пока он ждал, пока готовился кофе, его мысли перенеслись к бедным детям, которые вызвали эти беды. То, через что проходил он, не шло ни в какое сравнение с тем, с чем столкнутся они. возможно, Анита была права. И стоило дать им этот небольшой кусочек счастья. Потому что, когда все полетит к чертям собачьим, никто из них больше никогда не испытает этого чувства.

МЕНЯ РАЗБУДИЛИ СОЛНЕЧНЫЕ ЛУЧИ, проникшие сквозь веки. Я застонала и потерла глаза, а потом медленно открыла их. Позабыв, где нахожусь, я дернулась, когда увидела перед собой лицо Ноя.

– Доброе утро, – широко улыбнулся он.

Ной лежал на боку всего в нескольких сантиметрах от меня.

– Ты смотрел, как я сплю, извращенец? Это не романтично, а скорее даже жутковато.

Он засмеялся и прикрыл глаза рукой.

– Я смотрел, но недолго. И цель вряд ли ты назовешь жуткой. Я знал, что от этого ты проснешься.

Я села, надеясь, что на голове не кавардак.