Дэвид Лоуренс - Пернатый змей

Она вспомнила жуткие местные истории, которые ей доводилось слышать. И вновь подумала о людях, внешне таких спокойных, таких милых, ласково улыбающихся. Еще Гумбольдт {24} сказал о мексиканцах, что мало у каких народов столь ласковая улыбка и в то же время столь свирепый взгляд. Нельзя сказать, что их взгляд столь уж свиреп. Но глаза у них черны, как мрак пред Сотворением, и сверкают, как кинжал. И в предмирном этом мраке всплывает со дна добиблейского прошлого жажда крови.

Недосотворенные, полусотворенные, эти люди были во власти того древнего, зловещего, что лежало на дне их души. Пока их ничто не тревожило, они были ласковы и добродушны, по-своему непритворно наивны. Но стоило вывести их из себя, со дна поднимались черные тучи отложений, и их снова охватывала древняя, приводящая в ужас страсть к убийству, жажда крови, нечеловеческая ненависть. Недосотворенные люди, пребывающие во власти первобытных страстей.

Она чувствовала, что где-то на дне их души живет бесконечная злоба, как боль незаживающей раны. Тяжелая, с глазами, налитыми кровью, злоба людей, в которых так и не «вдунули душу живую», которые так и не смогли обрести суть, индивидуальную целостность, победив хаос страстей и сил, и смерти. Они остались в плену древних желаний и сил, как в кольцах черного змея, который стискивает сердце. Тяжкий, смрадный гнет непобежденного прошлого.

И под этим гнетом они живут и умирают, без особых сожалений расставаясь с жизнью. Попавшие в капкан природы и не способные освободиться. Почерневшие от безжалостного солнца, подобные оголенному проводу в этой насыщенной электричеством мексиканской атмосфере, данники вулканов, бурлящих у них под ногами. В капкане невероятно мощной природы Американского континента, награждающей людей могучим телом, но угнетающей душу и не позволяющей ей зародиться. Или же, если рождается человек с душой, враждебная природа постепенно ломает ее, исподволь, пока душа не распадется на идеи и механические действия и останется тело, полное неодухотворенной энергии, но с мертвой и разлагающейся кровью-душой.

Так что эти люди, не способные одолеть природу, люди, попавшие в змеиные тиски солнца, атмосферного электричества и извергающихся вулканов, они во власти негаснущей, безмерной страстной злобы, сатанинской ненависти к самой жизни. Как следствие, лучшее, что можно от них ждать, — это удар тяжелого ножа, вонзающегося в живое тело. Никакая страсть к женщине не способна сравниться с этой страстью. С этой дрожью наслаждения в миг, когда нож вонзается в плоть и брызжет кровь.

Это с неизбежностью становится высшим наслаждением для народа, завязшего в прошлом и не способного освободиться от него. Народа, чей грех не был искуплен, который не ведал Спасителя.

Ибо Иисус не Спаситель для мексиканцев. Он — мертвый бог в их могиле. Как шахтер, погребенный под землей обвалившейся в штреке породой, так и вся нация оказалась погребена под своим медленно оседающим прошлым. Покуда не придет некий Спаситель, некий Искупитель и не проложит новый путь, к солнцу.

Но белый человек не принес Мексике спасения. Напротив, он сам в конце концов оказался замурован в могиле вместе со своим богом и с племенем, которое завоевал.

Такое вот status quo.

Кэт лежала в ночной тьме, поглощенная этими мыслями. И в то же время напряженно вслушивалась в тишину, сжимаясь от ужаса и не в силах успокоить колотящееся сердце. Оно словно сорвалось с места и причиняло не мнимую боль. Впервые в жизни она испытывала настоящий физический страх, смертельный страх. От которого кровь буквально застыла в жилах.

В Англии, в Ирландии, во время войны и революции она узнала духовный страх. Жуткий страх перед сбродом, а в войну народы почти все превращались в сброд. Страх перед чернью, которая, подобно своре дворняг, норовила уничтожить свободный дух в отдельных мужчинах и женщинах. Это было хладнокровное, коллективное стремление миллионов сломить дух выдающихся личностей. Они жаждали сломить его, чтобы можно было беспрепятственно скатиться назад, к старому воровскому миру, к былому поклонению злату и утолению жажды убийства. Сброд.

В те дни Кэт узнала ледяной страх, внушаемый обществом, словно демократия была громадной свирепой сороконожкой, которая, если сопротивляться ей, вонзала в тебя все свои когти. И вокруг каждого когтя возникала на теле гангренозная рана.

То были самые ужасные муки страха, которые ей довелось испытать.

Сейчас она узнала, как от смертельного страха может по-настоящему болеть сердце. Оно словно рвалось из груди, причиняя тягучую боль.

Она задремала, но внезапно проснулась от тихого шороха. Она села в постели. Дверь на веранду была с открывающимися створками сверху. Сама дверь была заперта, но створки распахнуты, чтобы в комнату проникал свежий воздух, и верхняя часть двери, напоминавшая окно, была открыта. И на фоне темно-серого ночного неба она увидела что-то похожее на черную кошку, припавшую к верху филенки.

— Кто там? — непроизвольно вырвалось у нее.

Черный силуэт мгновенно исчез, и она поняла, что это была рука, пытавшаяся изнутри отодвинуть дверной засов. Секунду она сидела как парализованная, готовая завопить. Все было тихо. Она наклонилась и зажгла свечу.

Ее охватила небывалая паника. Она парализовала ее, стиснула сердце. Она лежала, не в силах пошевелиться, раздавленная кошмаром ночи. Тускло светила свеча. В отдалении проворчал гром. Ужасная, ужасная ночь. И Мексика ужасна, так, что и не передать.

Она никак не могла расслабиться, не могла успокоить сердце. «Я, — говорила она себе, — поддалась страху и потеряла самообладание». Это было отвратительно — чувствовать себя бессильной, не способной сопротивляться страху.

«Что мне делать? — думала она, стараясь собраться с духом. — Как помочь себе?» Она знала, что надеяться может только на себя.

Долгое время она была не в состоянии ничего делать. Потом неожиданная мысль несколько успокоила ее: «Все это оттого, что я верю в зло. Не следует в него верить. Паника и убийство никогда не случаются, пока лидеры не теряют контроля. По-настоящему я не верю в зло. Не верю, что старик Пан сможет заставить нас вернуться вспять, к древним, нечистым формам сознания. Но верю, что существует высшая сила, которая, пока мы храним веру в нее, придаст нам духу и не оставит нас. Даже тот человек, хотевший вломиться ко мне, не думаю, что на деле он представлял собой силы зла. Просто он хотел совершить подлый и дурной поступок, но что-то в нем заставило его подчиниться высшей вере и высшей силе».

Так она успокаивала себя, пока не набралась мужества, чтобы встать и запереть верхние створки двери. После чего обошла комнату за комнатой, чтобы убедиться, что везде все закрыто. И обрадовалась, поняв, что скорпионов на полу боится так же, как неведомого зла.