Анри Труайя - Голод львят

— Жан-Марк! Ты здесь?

Он узнал Валерию, с досадой встал и пошел открывать.

— Я ждала тебя больше часа, — сказала она входя. — Что случилось? Что у тебя за вид?

— Мне ужасно противно, — сказал он.

— Почему?

— О, ничего…

— Ну нет, скажи мне!

Он заколебался, потом нехотя буркнул:

— Я поругался с отцом.

— Из-за чего?

— Да скверная история!

Валерия улыбнулась. Догадалась? На это она была способна! У девушек такая интуиция! Нет, она не знала. Просто делала вид. Чтобы его подразнить. Она все еще улыбалась. «А если бы я ей сказал, до чего я дошел?!» Это намерение ужаснуло, возмутило Жан-Марка. У него возникло грязное желание соскользнуть еще ниже, узнать, до чего он может опуститься.

— Какая скверная история? — спросила она. — Объясни…

Он услышал, как прошептал:

— Это из-за Кароль.

— Твоей мачехи?

— Да, я с ней спал. Отец узнал. Я настоящий негодяй, да?

Он наблюдал за реакцией Валерии. Она какое-то мгновение молчала. Затем улыбнулась, сощурила глаза и сказала:

— Представь себе, я в этом не сомневалась! Она скорчила такую рожу, когда увидела нас в Бромее! Она влюблена в тебя как корова, эта тетка!

Валерия смотрела на него, наклонив голову, с воодушевленным и лукавым видом. «Это как раз та реакция, которая у нее и должна была быть!» — подумал он с разочарованием.

— Конечно, — продолжала она, — твой отец и не мог оценить! В его возрасте это не смешно!

— Что, как ты сказала, не смешно?

— Какая белиберда! Ладно, не думай больше об этом! Все уладится!..

Она прильнула к нему, плотно прижавшись грудью. Он обнял ее. Невозможно! Его отец как будто еще присутствовал в комнате, все видел… А, ладно! Тем более! Он ощутил своим ртом бархат ее губ, которые сами себя предлагали. Внезапно отяжелевшая, она потянула его к постели. Такого он не предполагал. Но не наилучший ли это был способ забыть обо всем? Падение, ночь, погружение… Он занимался любовью с ней так, словно утолял жажду мести. Потом, опустошенному и подавленному, ему стало еще омерзительней. Валерия мылась и причесывалась за ширмой.

— Я страшно хочу есть! — сказала она.

Звонок, что ли, сломался? Даниэлю казалось, что урок алгебры у Меринасса тянется больше часа. Как назло, он забыл свои часы дома. А Лорана Совло, его соседа, который мог бы ему подсказать, не было уже два дня: заболела печень, сказала Даниэла. Этот-то когда начал обжираться? Даниэль повернулся вполоборота и прошептал через плечо:

— Сколько на твоих?

Сидевший за ним Дебюкер ответил:

— Еще десять минут!

Ужасный Меринасс прекратил писать на черной доске, уронил руку, длинный, сухой, одетый в серое, похожий на телеграфный столб, и произнес резким голосом:

— Что вы хотите сказать, Эглетьер?

— Я спросил время, месье.

— Вы спешите?

Даниэля пронзило внезапное желание фарса и бравады. Лицо его озарилось, и он ответил:

— Да, месье, у меня свидание.

Самое главное, что это была правда: в Люксембургском саду его ждала Даниэла. Класс лопнул от смеха. Даниэль выпятил грудь. Успех у товарищей утешил его после плохого балла за сочинение. Теперь, когда до экзаменов на бакалавра оставался всего месяц, у него сложилась спокойная уверенность в том, что провала ему не избежать.

— Вы остаетесь в четверг на вторую половину дня, — постановил Меринасс, — так же как ваш приятель Дебюкер, которому пришла в голову великодушная идея вам ответить.

Нисколько не огорченный, Даниэль, тем не менее, воздал должное традиции молящих жертв:

— О нет, месье!.. Это несправедливо, месье!.. В пятницу контрольная по географии, месье!..

И он подумал, что самое простое было бы со следующего дня «представиться больным», с тем чтобы об этом было сообщено в лицей! Дома он смог бы просмотреть все самые важные части программы под аккомпанемент каких-нибудь хороших джазовых дисков. Отец, у которого голова забита другим, подпишет ему любые извинительные записки, какие потребуются.

— Продолжим, — сказал Меринасс. — Мы видели, что для того, чтобы была асимптота, нужно, чтобы имелось асимптотическое направление. Если асимптотическое направление обозначим О у , уравнение…

Даниэль склонился над своей тетрадью, но, вместо того чтобы выписывать цифры, его перо рисовало женские профили в нижнем поле страницы. Некоторые были похожи на негритянок. Он подумал, что в целом у него был какой-то грустный год. Ему не хватило времени, чтобы исправить доклад для фонда Зелиджа, и премию ему, скорей всего, не дадут. Он даже не сможет рассчитывать на стипендию для второй экспедиции! К тому же что ему остается делать в его ситуации? Даниэла упросила его устроить все так, чтобы присоединиться к ней этим летом на Лазурном берегу, где она проведет каникулы с родителями. Он не мог ни в чем ей отказать теперь, когда она стала его любовницей. Другой щекотливый вопрос: его отношения с Лораном Совло. То, что он спит с сестрой приятеля, пробудило в нем угрызения совести. Если бы Лоран узнал правду, он бы рассвирепел, загорелся бы желанием набить Даниэлю морду, а поскольку Даниэль был самый сильный, то досталось бы — несправедливо — Лорану. Значит, лучше ничего ему не говорить. Но ничего не говорить значило обманывать его. А обманывать друга — это серьезнее, чем обманывать женщину! В такие моменты начинаешь понимать, что театр Корнеля — не такой уж ненатуральный!

Долгожданный звонок поднял Даниэля из-за парты.

Если поторопиться, он еще застанет брата на выходе из здания старого факультета, где проводились занятия третьего курса. Это было в трех шагах от лицея Сен-Луи. По средам у Жан-Марка с 15.15 до 16.15 бывал курс гражданского права. Даниэль ринулся по лестнице. Обгоняя приятелей, выбежал на бульвар Сен-Мишель, повернул на улицу Кюжа и остановился, застыв перед разноликим потоком студентов, который медленно выливался из Института права. У большинства из них вид был серьезный и усталый. Группы образовывались вокруг девушек. Даниэль заметил своего брата и Дидье Коплена, которые спускались по ступенькам. Он встретил их с широкой улыбкой. Но Жан-Марк был не очень любезен.

— Ты чего тут? — спросил он коротко.

Даниэль понял, что попал некстати. Неуверенно спросил:

— Ты не мог бы дать мне ключ от своей комнаты?

— Нет, — ответил Жан-Марк. — Мне она нужна сегодня во второй половине дня.

— А завтра?

— Завтра тоже.

— Ты знаешь, мы пробудем только час или два…

Жан-Марк с твердой решимостью покачал головой. Даниэль скорчил гримасу. Конечно, если брат ладит с девушкой, комната никогда не будет свободна. Эта Валерия, вот прилипала!

— Ладно, — сказал он, — тогда пока!..

Широким шагом он направился к Люксембургскому саду.

Даниэла ждала его, сидя на скамейке в условленном месте, около большого бассейна.