Макс Фрай - Мой Рагнарёк

– Я рада тебя видеть, Игг. – Она наконец соизволила обратить внимание на Одина. – Ты пришел один, или?…

– Один. А ты?

– Мы все здесь. – Сказала она. – Знаешь, это оказалось очень полезно: плестись хвостом за Максом и его армией. Ко мне возвращается моя сила – постепенно, капля по капле, но это лучше, чем ничего… И не только ко мне:

Зевс вчера метнул молнию и поджег хворост, собранный для костра – впервые за столько дней ему снова удалось хоть что-то воспламенить!

– Рад за него. – Насмешливо сказал Один. – Что ж, значит твои родичи оказались смекалистее, чем мои дурни!

– Да не то, чтобы смекалистее, просто нам было нечего терять. – Она пожала плечами. – Все к лучшему: хороши бы мы были, если бы до сих пор сидели на своих амбах!

– Кстати, ты еще не проиграла наш спор? – Насмешливо спросил ее Один. – У тебя была куча времени, чтобы его проиграть…

– Нет, не проиграла. – Улыбнулась Афина.

– А что за спор? – Заинтересовался я.

– Да так, ничего особенного. – Ухмыльнулся он.

– Могу и рассказать: это уже не имеет значения, наверное… – Задумчиво протянула она.

– Не вздумай! – Повелительно сказал Один. – Время еще не вышло.

– Не делай из мухи слона, друг мой! – Легкомысленно отмахнулась Афина.

Но мне уже не требовалось продолжение: я вдруг понял, о чем идет речь.

Может быть, мне как-то удалось прочитать их мысли, а может быть, это были фокусы моей интуиции – в конце концов, я родился не таким уж тупым парнем… по крайней мере, иногда у меня случаются периоды просветления! Я почувствовал, что вполне могу покраснеть, повернулся и пошел прочь. Отойдя на несколько шагов, я услышал, как Афина сказала Одину: "Ну вот, он и сам догадался!" – и рассмеялась весело и беззаботно, словно они оба были старшеклассниками, обсуждающими свои амурные дела на большой перемене, а не последними богами мира, замершего над пропастью…

"А действительно, почему я даже не попробовал подкатиться к ней со своими нежными чувствами, прекрасными глазами… и всем остальным, заодно? – Подумал я. – Мог хотя бы попытаться… Дурак ты, голубчик, дураком и умрешь, судя по всему…" Я немного побродил в темноте, еще раз пятьдесят обозвал себя идиотом, после чего довольно быстро понял, что все мои проблемы яйца выеденного не стоят, и вернулся к своим приятелям.

– Не сердись, Макс. Когда мы спорили, мы еще считали тебя своим врагом. – Лучезарно улыбнулась Афина. – У нас головы были забиты всякими стратегическими планами и интригами… Поэтому не сердись, ладно?

– А разве я сержусь? – Удивился я. – Никогда бы не подумал!

Впрочем, я все-таки сердился – на себя самого, разумеется… Потом, когда они улеглись спать, я снова принялся обзывать себя последними словами. К счастью, никто в моем войске не научился читать мои мысли – в противном случае, мне бы не удалось восстановить свой авторитет, и никакие чудеса не помогли бы!

Появление Одина словно подстегнуло время: с этого момента дни стали сменять друг друга так быстро, что я окончательно сбился со счета – если раньше я хотя бы приблизительно представлял себе, что до Последнего дня осталось "около пяти месяцев", или "месяца два с половиной", или "недели три", то теперь я окончательно утратил способность хоть как-то ориентироваться во времени. Я даже не мог понять, началась ли зима: погода теперь зависела исключительно от мимолетных капризов моих спутников.

"Научил на свою голову!" – ворчал я, когда полуденная жара внезапно сменялась обильным снегопадом, на смену которому приходил убаюкивающий осенний дождик, а под ногами начинали шуршать неведомо откуда взявшиеся багровые листья клена. Но однажды, подняв глаза к ночному небу и обнаружив там пугающе круглый бледно-желтый диск луны, я словно очнулся от долгого сна и внезапно понял, что наше последнее полнолуние уже почти наступило.

Теперь счет отпущенного нам времени велся не на дни, а на часы, и я ощутил ледяной холодок ужаса на собственном затылке – черт, а я-то думал, что навсегда расстался со способностью испытывать страх!

Впрочем, я его действительно не испытывал: страх просто стоял за моей спиной, он был где-то рядом, и с его присутствием приходилось считаться…

– Теперь уже скоро, да? – Тихо спросила Доротея.

– Читаем чужие мысли и не краснеем? – Улыбнулся я.

– Нет, просто я тоже посмотрела на небо. Это полнолуние будет последним, да?

– Да. – Коротко ответил я.

– Время – страшная штука. – Жалобно сказала она. – Его нельзя отменить, правда? Даже если очень хочется… Оно идет, и все тут, убаюкивает нас своим ритмичным ходом, и мы начинаем думать, что так будет всегда… но однажды непременно наступает момент, когда выясняется, что его больше не осталось, и все закончилось – именно для меня, а не для кого-то другого, не для безликой статистической единицы, смерть которой не может ни огорчить, ни напугать, на даже насторожить…

– По крайней мере, у нас еще есть целая ночь, и еще день, или даже два – не такая уж она круглая, эта луна! – Мягко сказал я. – В сутках двадцать четыре часа – а сколько это минут, Дороти? Сколько секунд, каждая из которых может стать вечностью?

– Не для нас. – Тихо откликнулась она.

– Что – не для нас?

– Вечность не для нас. – Печально объяснила она. – Мы закончимся, Макс. Я уже почти знаю, как это будет…

– Ничего ты не знаешь! – Сердито сказал я. – И я ничего не знаю, и даже мой работодатель Аллах понятия не имеет… Так что притормози с траурными маршами, ладно?

Все-таки нахально округлившаяся луна и наша грустная беседа выбили меня из колеи, и не только меня. Я загривком чувствовал, как переменилось настроение в моем огромном войске: среди нас поселилась тревога – наверное, что-то в этом роде происходит с домашними животными перед землетрясением: им чертовски хочется убежать, но беззаботные хозяева и не думают открывать клетку… Анатоль совсем перестал улыбаться и куда-то зашвырнул свой плеер – ему вдруг расхотелось слушать музыку. Мухаммед изнурял себя молитвами – какое-никакое, а все-таки лекарство от страха! – а в редкие свободные минуты старался устроиться поблизости от меня: кажется, мое присутствие его здорово успокаивало. Князь Влад вообще не отходил от меня ни на шаг – оставалось радоваться, что мне не хочется в туалет, а то с него бы сталось потащиться за мной и туда… Один часами сидел над своими рунами, и на все мои расспросы отвечал только сумрачным взглядом своего единственного глаза. Зато Олимпийцы пребывали в радужном настроении: в последнее время их дела пошли на лад, а все остальное их совершенно не интересовало, по крайней мере, пока. Впрочем, Афина быстро заметила перемены.

– Что происходит, Макс? – Удивленно спросила она. – Твои люди теряют свой дух. Это плохо.