Макс Фрай - Мой Рагнарёк

Я огляделся и понял, что нахожусь в лесу: об этом свидетельствовали мощные стволы окруживших меня деревьев, бархатно-черные в темноте, и головокружительный аромат хвои. Здесь было удивительно тихо, даже ветер не пересчитывал листья на ветвях.

Джинн, судя по всему, находился где-то рядом, но честно держал слово и ничем не выдавал свое присутствие. Я уселся на толстый слой мха и опавшей хвои и вопросительно улыбнулся сам себе: дескать, вот ты и остался один, душа моя – что теперь? Я не мог сформулировать ответ на этот вопрос, но он был мне известен и понятен, что-то вроде: "просто немного побуду старым добрым Максом, а не каким-то там "Владыкой", и все…" Ага, размечтался!

Мало того, что я так и не обнаружил этого самого "старого доброго Макса" ни в одном из закоулков своей идиотской души – два часа блаженного одиночества только ухудшили дело: я окончательно перестал узнавать себя, любимого и знакомого, в этом странном типе, который был способен неподвижно сидеть на земле, не беспокоясь ни о чем, и даже не давая себе труда подумать о собственном будущем. Никакого будущего больше не было, да и прошлое у меня не очень-то было, если разобраться! Впрочем, даже мое драгоценное "здесь и сейчас" казалось хрупким и нежным, как весенняя льдинка, к нему не следовало прикасаться, чтобы оно не растаяло – я и не прикасался… Просто сидел на земле и с наслаждением вдыхал упоительно сладкий воздух – вот уж не предполагал, что способен свести свою бурную деятельность исключительно к вдохам и выдохам и не заскучать через пятнадцать секунд!

Разумеется, рано или поздно это должно было закончиться, поскольку в соответствии со сценарием вечное блаженство мне пока не светило. Правда, я наивно полагал, что прекращу свою незапланированную медитацию добровольно и совершенно самостоятельно – ага, размечтался…

В какой-то момент я услышал, что где-то рядом играет музыка, через несколько секунд я узнал мелодию и негромкий бесполый голос, который пел что-то простое и обворожительное на полузнакомом мне языке: "If rain will fall high appear upon the mountains, the grass will grow…" – дальше я почему-то никогда не мог разобрать, а потом еще была пронзительно печальная констатация незамысловатого факта: "Before she came I lived alone upon the mountain…" и глубокомысленный вывод: "the time is like a promise" – вроде бы ничего особенного, и если бы я услышал эту дребедень на своем родном языке, я бы наверняка снисходительно поморщился… но факт остается фактом: когда-то эти строчки нежно выворачивали меня наизнанку! Мои губы невольно расползлись в улыбку – черт, еще немного, и я вполне мог бы пустить самую настоящую слезу, мокрую и соленую… Однажды, несколько лет и целую вечность назад, моя старинная подружка подарила мне кассету, на которую записала кучу каких-то неизвестных мне песенок. За ней вообще водилась слабость дарить друзьям этакие музыкальные винегреты, дикую смесь банальных хитов и никому не известных вещиц, которые обычно были чудо как хороши, хотя я никак не мог постичь безумную логику, которой она руководствовалась при составлении этих сборников. Я смутно подозревал, что это был ее личный способ получить некую незначительную, но изысканную власть над людьми, которые ей дороги: заставить нас слушать выбранные ею мелодии, в установленном ею порядке, даже тогда, когда ее не было рядом – и ведь мы, как правило, действительно слушали, поскольку ее выбор почти всегда был безупречен: девочка как-то умудрялась угадывать вкусы и желания каждого, кому предстояло получить ее фирменный подарок. При этом она никогда не повторялась: фонотека у барышни была богатая! Так вот, одна из этих песенок оказалась тем самым единственным и неповторимым набором звуков, который почему-то был способен вытрясти из меня душу, а потом вернуть ее на место, чистенькую и посвежевшую, как старое пальто, побывавшее в американской химчистке… У меня богатый словарный запас, но внятно объяснить, что именно делала со мной эта простенькая песенка, я никогда не смогу: наверное ни в одном из человеческих языков нет подходящих слов, помню только совершенно дурацкую мысль: "если бы вдруг оказалось, что рай действительно существует, и я попал бы в этот самый рай после смерти, кто-то из ангелов непременно спел бы мне что-то в таком роде, прямо на пороге…" Несколько недель я не вынимал кассету из плеера, почти не вслушиваясь в остальные песенки, которые тоже были вполне хороши: 57 минут я существовал в режиме ожидания, потом следовали три минуты абсолютного кайфа: ровно столько звучала эта МОЯ песенка, потом все начиналось сначала… А потом все внезапно закончилось, я был изгнан из неожиданно обретенного рая: магическая мелодия вдруг перестала меня трогать – словно она была апельсином, из которого я выцедил весь сок, и его больше не осталось, ни капли, только пересохшие ошметки истерзанной мякоти и сморщенная оранжевая кожура. Моя нетерпеливая жадность все испортила, и какое-то время я чувствовал себя по-настоящему несчастным – как ни смешно это звучит…

Тогда я понял, что частые прикосновения способны угробить любую страсть – впрочем, мне так и не пришлось применить это полезное знание на практике: с тех пор в моей жизни не было ничего такого, что мне действительно захотелось бы сохранить навсегда…

Но сейчас мое сердце вздрогнуло так сладко, словно я слышал свою чудесную песенку в самый первый раз – можно было подумать, что я все-таки оказался в раю, и сладкоголосый ангел на пороге встречает меня, как я и предчувствовал… Несколько минут я наслаждался простым, но совершенно сокрушительным чудом, которое почемуто вдруг решило со мной случиться, потом глупо ухмыльнулся от удовольствия и огляделся по сторонам. Только тогда я понял, что уже давно не один, и мое невовремя растаявшее сердце внезапно сжалось от ужасающего предчувствия: оно уже откуда-то знало, что странные незнакомцы. причудливые силуэты которых я едва мог различить в темноте, пришли сюда за моей жизнью, и у них хватит могущества и упорства получить то, что они хотят…

– Не надо. – Растерянно сказал я. Сам не знаю, кого я надеялся уговорить!

– Надо. – Флегматично возразил мне чей-то свистящий шепот. – Ты лишил нас хорошей добычи, но это не беда: ты сам – наилучшая добыча! У тебя много жизней – есть, что взять. Именно то, что мы ищем…

Разумеется, за моей головой явились старые добрые индейские боги – дружно, всем коллективом. Им не было никакого дела до нашего дурацкого "конца света", и моего – более чем высокого! – статуса в созданной по этому случаю структуре. Эти хищные ребята сошли со страниц совсем иных историй, и у них были свои представления о том, как следует поступать, когда земля начинает дрожать у тебя под ногами. Они были гораздо старше и в каком-то смысле гораздо мудрее всех нас – как бабочка бывает мудрее философа: пока он размышляет о метаморфозах материи, бабочка переживает их на собственном опыте. Они оказались настолько иными – или инакими? – что даже для того, чтобы просто смириться с их существованием, мне следовало расстаться с большинством своих представлений о возможном – и это после всего, что успело со мной случиться!