Макс Фрай - Мой Рагнарёк

– Забавный вопрос, Владыка! – Снисходительно улыбнулся он. – Тебе достаточно просто этого захотеть… Впрочем, я могу помочь тебе вознестись в небо над их головами…

– Пожалуй, не стоит… – Нерешительно возразил я. – Я как раз собираюсь сообщить им, что я, в сущности – такой же чайник, как и они сами. Если при этом они увидят в небесах мой сияющий лик, все мои аргументы будут выглядеть довольно бледно, сам понимаешь…

– Ты собираешься сказать этим несчастным людям, что ты – не бог, и поэтому они не могут рассчитывать на то, что в последний момент ты спасешь их никчемные жизни и души заодно? – Печально спросил Джинн. – Но им вряд ли нужна такая жестокая правда.

Ты отнимешь у них последнюю надежду…

– Вот! Именно это я и собираюсь сделать! – Весело согласился я. – И не потому, что я – такой уж великий злодей, скорее наоборот. Чтобы получить шанс на бессмертие, надо отказаться от надежды на него… вообще отказаться от надежды. Отчаяние – удивительный ключ к могуществу, даже не ключ, а отмычка, способная открыть почти любой замок… и обычно это – единственный ключ, доступный человеку!

– Я не понимаю. – Нерешительно сообщил Джинн.

– Конечно, ты не понимаешь! Ты же не человек. – Согласился я. – А мой рецепт хорош только для людей.

– И ты действительно уверен, что отчаяние пойдет им на пользу? – Впервые на моей памяти голос Джинна звучал столь недоверчиво.

– Я никогда ни в чем не уверен. – Улыбнулся я. – И скажу тебе по секрету: это самое неоспоримое из моих немногочисленных достоинств!

А через полчаса я уже разглагольствовал, стоя в центре необозримо огромной толпы.

Таинственная связь, которая установилась между мной и моей армией во время перехода через призрачный храм Сетха и заставила их дышать в одном ритме со мной, снова дала о себе знать: теперь я чувствовал, что даже те люди, чьи головы казались мне разноцветными точками у линии горизонта, и те, кого я не видел вовсе, слышат каждое мое слово – мне даже не требовалось повышать голос.

– Я пришел, чтобы отнять у вас последнюю надежду. – Начал я, памятуя о недавнем диалоге с Джинном. – Я пришел, чтобы сказать вам: я – не тот, кто сможет спасти вас.

Единственное, что я могу, так это в назначенный срок привести вас к тому месту, где решится наша общая судьба. Поклоняться мне глупо и бесполезно, ребята. С таким же успехом вы можете поклоняться друг другу – или выпросить у моего Джинна по зеркалу и молиться собственному отражению – чем не икона?! Может быть, я – просто один из вас, может быть, меня лепили из другого теста – какая, к черту, разница! Я, как и вы, не знаю, что ждет нас завтра – и уж, тем более, в это роковое полнолуние последнего декабря…

Я, как и вы, боюсь смерти, и пытаюсь отсрочить тот день, когда она пригласит меня прогуляться за линию горизонта. И имейте в виду: если кто-то и сможет уговорить судьбу переменить свое ужасающее решение, то этот парень – не я. Поэтому не тратьте драгоценное время на то, чтобы повторять мое имя перед тем, как заснуть: эти удивительные мгновения между явью и сном можно использовать с большей пользой…

А меня не надо ни любить, ни бояться – это просто непрактично, поскольку ничего не меняет. Я – не "большой папочка", который может спасти праведных и наказать нехороших – его попросту нет, и никогда не было. У вас осталось слишком мало времени, чтобы тратить его на старые добрые глупости.

Миллионы человек вокруг меня молчали, затаив дыхание. Их молчание не было ни гневным, ни испуганным – это обнадеживало. Мне даже показалось, что в конце моего "большого откровения" по толпе пробежал тихий вздох облегчения, всколыхнувший неподвижные лица людей, как полуденный ветерок сухую траву. А потом я понял, что все они ужасно хотят спросить у меня: "ладно, шеф, положим, ты действительно не "большой папочка", но скажи: что нам теперь делать?" – даже не так, на самом деле, каждый из них хотел спросить: "что теперь делать МНЕ?"

– Давайте будем просто жить и идти дальше – это наша судьба, изменить которую мы с вами пока не в силах. – Мягко сказал я. – Мы все знаем, что скоро этому прекрасному миру прийдет конец, но сегодня сверкающие песчинки рассыпаются под нашими ногами, и солнце каждое утро и каждый вечер поджигает горизонт – специально для наших с вами глаз – все еще широко открытых! – а потом сумерки окрашивают все в изумительно синий цвет… У нас очень мало времени, но оно все еще есть, и мы можем попробовать закончить свою биографию, коряво нацарапанную на клочке туалетной бумаги таким ошеломительно красивым росчерком, что ангелы, ответственные за чтение этой макулатуры, раскаются и сделают себе харакири… Только прекратите ваши идиотские споры о том, каким образом следует преклоняться перед моей персоной, ладно? Как крупный специалист в области познания себя, могу однозначно порекомендовать: ничего не надо. Вообще ничего!

Я повернулся и пошел прочь – в ту сторону, где не было никакой толпы, только вдалеке паслись несколько белоснежных дромадеров, хозяев которых я уже как-то незаметно привык считать своими друзьями… Я чувствовал себя очень усталым и одновременно таким легким, что хотелось набить карманы камнями, чтобы ветер не унес меня как воздушный шарик – как любой человек, только что успешно закончивший тяжелую, но очень нужную работу, которая долгое время висела на нем невидимым, но тяжелым грузом…

Наше путешествие на север продолжалось. Я не вел счет дням и не утруждал себя составлением перечня событий. Кто бы мог подумать: я был спокоен и почти счастлив… и самое главное: я больше ничего не боялся! Я даже не спешил на свидание к Афине – не потому, что мне этого не хотелось, просто знал, что время еще не пришло: в моем сердце появился какой-то загадочный таймер, возможно – просто старинные песочные часы, и я с ленивым любопытством наблюдал, как золотистые крупицы одна за другой оседают в нижней половине этого невидимого прибора.

В один из дней я обнаружил, что в ушах Анатоля поселились крошечные наушники, а в кармане его куртки – аккуратный голубой плеер "sharp". У него было счастливое отрешенное лицо удачливого путешественника по виртуальной реальности, и я тут же начал умирать от зависти.

– Где ты взял эту игрушку? – После того, как я проорал этот вопрос раз пять, Анатоль наконец встрепенулся и соизволил удовлетворить мое любопытство.

– Как это – "где"?! Попросил у твоего собственного Джинна, о недогадливый Владыка двадцати девяти с половиной триллионов песчинок!

– А ты уверен, что их именно двадцать девять с половиной триллионов? – Уважительно осведомился я.

– Почти уверен. Впрочем, можешь пересчитать! – Безмятежно улыбнулся он.

Я изумленно покачал головой: я так долго объяснял своим спутникам, что со мной надо обращаться без излишних церемоний, а теперь, когда у одного из них наконец-то начало получаться, растерялся от неожиданности! Я тут же призвал к себе Джинна, ткнул пальцем в сторону блаженствующего Анатоля и коротко сообщил: "Хочу!" Mой могущественный интендант тут же вручил мне точно такой же голубенький "sharp", как у Анатоля. "Так, понятно: этот парень просто лоббирует интересы фирмы "Sharp"! – Весело подумал я. – Интересно, сколько они ему заплатили?," Потом я занялся подбором фонотеки. Джинн, которому поневоле пришлось принять участие в этом процессе, внезапно заинтересовался содержимым многочисленных компакт-дисков.