Макс Фрай - Мой Рагнарёк

– Откуда мне знать? – Я пожал плечами. Вообще-то ситуация складывалась более чем комичная! Вот уж не думал, что когда-нибудь ко мне явятся боги, чтобы спросить у меня, что будет с ними после смерти…

– Ты действительно не знаешь, или не хочешь говорить?

– Разумеется, не знаю. Знал бы – непременно выболтал бы! Разве у меня на лице не написано, что я патологически болтлив? – Горько усмехнулся я. А потом я и сам не заметил, как внезапно переменилось мое настроение: только что я был готов заплакать от невыразимой жалости к себе и прекрасным богам угасающего мира заодно, а теперь мои губы сами расползлись в мечтательную улыбку.

– Вы ведь очень любите кино – ты и твои родственнички, правда?

– Уже нет, наверное… Но прежде любили. – Удивленно ответила она. – А при чем тут кино?

– Ты помнишь, был такой фильм – "Унесенные ветром"?

– Да. Ну и что?

– Вслушайся в эти слова, Паллада: "Унесенные ветром" – по мне, так дерьмовая мелодрама, нежно любимая невзыскательным большинством, но какое восхитительное, завораживающее, воистину магическое название! Когда слышишь его в оригинале, получается еще лучше: "Gone with the wind" – "ушедшие с ветром"…

– Почему ты об этом говоришь?

– Да я вот думаю: а может быть, это выход?

– Что – выход?

– Уйти вместе с ветром.

– Для кого?

– Для всех, душа моя, – я даже рассмеялся от избытка чувств, – для всех!

– Объясни. – Нахмурилась она.

– Для этого мне сначала прийдется проснуться – далеко-далеко отсюда, а потом оседлать джиннов смерчик и вернуться к тебе. Я не могу ничего объяснить – ни тебе, ни даже себе самому… Просто сейчас я ЗНАЮ, что есть выход – выход, который устроит всех, представляешь?! – но пока понятия не имею, какие выводы мне следует сделать из этого бесценного знания, и какие действия предпринять… Есть только эта магическая фраза: "ушедшие с ветром", и она уносит меня все дальше – туда, где обитает надежда!

Я внезапно почувствовал, что этот счастливый приступ хорошего настроения окончательно меня обессилел: мне очень хотелось лечь плашмя на выжженную траву и уснуть – если разобраться, выходило, что на самом деле мне хотелось проснуться, но в настоящий момент мне было плевать на точность формулировки…

– Отвернись пожалуйста. – Попросил я, и сам едва услышал свой голос. – Мне пора просыпаться, а пока ты смотришь на меня, это очень трудно сделать.

– Приходи еще, поболтаем, – как-то нерешительно предложила она, – во сне, или наяву, как получится…

– Спасибо, я прийду… – я на секунду замялся и добавил:

– наверное. Я боюсь давать обещания, Паллада.

– Я понимаю. – Кивнула она.

– Только не рассказывай Гекате, что я снова повадился ходить сюда в гости. Она утверждает, что играет на моей стороне – ты знаешь об этом? – но мне она почему-то здорово не нравится…

– Еще бы! – Звонко рассмеялась Афина. – Геката просто не может нравиться – никому… кроме, разве что этого одноглазого бродяги! Впрочем, это приносит пользу: она выболтала ему все свои секреты, или почти все… Не такие уж великие секреты, конечно! Одним словом, я знаю, что она старалась натравить на нас разъяренных Охотников – всех разом, и теперь очень зла на тебя за то, что ты ей помешал…

– А еще больше за то, что я не прельстился ее воистину неземной красотой!

– Фыркнул я.

– А ты не прельстился? – Недоверчиво спросила Афина. – Она говорила…

– Могу себе представить! Подумай полчаса и реши, кому из нас следует верить.

Афина действительно задумалась – правда, всего на секунду – и снова хихикнула, тоненько, как девчонка:

– Вообще-то, никому, но в данном вопросе… скорее уж тебе! Могу тебя понять! Ничего, пусть себе злится… – Она внезапно стала серьезной и доверительным шепотом сообщила:

– Геката хорохорится, но ее дела очень плохи. Может быть, хуже, чем у всех нас вместе взятых… Один сказал мне, что у нее болит зуб – представляешь? Геката это скрывает, но уж он-то умеет почувствовать чужую боль, если захочет… Вообще-то, это совершенно невозможно: зубы болят только у людей!

– И это лишний раз доказывает, что я – обыкновенный человек… по крайней мере, был им не так давно. – Печально усмехнулся я, вспомнив свой последний визит к стоматологу – не так уж давно это было, если измерять время с помощью часов и настенных календарей! Я решительно отогнал сие омерзительное воспоминание – только этого мне не хватало! – и попросил Афину:

– А теперь все-таки отвернись, ладно?

Мне действительно пора…

Она кивнула, развернулась на сто восемьдесят градусов и быстро зашагала по залитой лунным светом тропинке. Потом меня подхватила упоительно сладкая темнота, а через несколько мгновений – или часов? – я проснулся возле своего угасающего костра, в таком замечательном расположении духа, что это даже настораживало.

– У тебя снова изменились планы, Владыка? – Понимающе спросил Джинн. На сей раз его глухой голос не звучал укоризненно: наверное, он уже смирился с моими причудами…

– Представь себе, нет. – Улыбнулся я. – Нет у меня никаких планов, так что и меняться нечему. Пусть себе идет, как идет!

– Я воистину счастлив услышать, сколь искренне ты произносишь это вечное заклинание мудрецов. – Почтительным шепотом сообщил Джинн.

– Сейчас я тебя разочарую. – Улыбнулся я. – Я вспомнил, что у меня все-таки есть одно неотложное дело. Сначала я его сделаю, а вот потом, пожалуй, действительно стану мудрецом: всю жизнь собирался, а тут такой шанс…

У меня действительно имелась проблема – всего одна, но мне казалось, что ее надо уладить как можно скорее. Все эти религиозные секты, о которых рассказывал Анатоль… Смех смехом, но было в них что-то катастрофически не правильное! Пока я пил изумительный чай с сильным привкусом кислых зеленых яблок, я понял, в чем дело.

В этом я был ужасно похож на своего коллегу, Одина: я тоже ужасно боялся совпадений с каноническим описанием конца мира. Только для Одина "каноническим" было прорицание Вельвы, а для меня – видения сумрачного отшельника Иоанна. Вообще-то пока все было в порядке: я имел все основания полагать, что все-таки не являюсь "зверем, выходящим из бездны", или "космическим узурпатором", а обещанная "труба архангела" принадлежала чернокожему Чарли Паркеру, да и действовал я отнюдь не "во имя свое", а по просьбе этого неотразимого мультяшного красавчика, Аллаха… Но были там слова "в храме Божием сядет он как Бог, выдавая себя за Бога". Разумеется, ни за какого "бога" я себя не выдавал – и не собирался! – но мне очень не нравилось, что мои ребята справились с этой задачей и без моего участия.

Надо было выбить из них эту дурь, и чем скорее, тем лучше!

– Мне надо прочесть коротенькую, но содержательную лекцию своему верному войску. – Сообщил я Джинну. – Как бы мне устроить, чтобы они меня услышали – все до единого?