Сергей Лукьяненко - Спектр

– Лети! – закричал Мартин на туристическом, надеясь, что девочка поймет если не слова, то интонацию. – Ты можешь летать, лети! Ты можешь летать!

Девочку, бьющую крыльями, отнесло вверх. Мартин перевернулся, глянул в приближающийся огненный зрачок.

Что это – такая же завеса, как и наверху?

А что за ней?

Камень?

Шеали не умеют летать. Даже птенцы.

Мартин раскинул руки. Рванул рубашку, пытаясь растянуть между телом и руками хоть какое-то подобие крыла.

Рубашку вырвало, тело закрутило, огненный шторм лизнул лицо – и остался над головой.

А Мартин все падал и падал – в ревущий воздушный поток, в выхлоп исполинской турбины, во включенную аэродинамическую трубу. Все медленнее и медленнее – пока тьма не хлестнула его упругой гибкой сеткой, прогнулась, подбросила, отвесив полноценную оплеуху по всему телу. Мартина швырнуло куда-то вбок, в тусклый красный свет, в спиральный, крутящийся лаз…

Девочка шеали гладила его лицо мягким крылом. Мартин долго смотрел на нее, прежде чем попытался сесть. Все тело болело, голова кружилась, но он был жив и кости, похоже, целы.

“Ты жив” – сказала девочка. – “Я боялась, что ты разобьешься. Ветер Встречи должен удержать взрослого, но ты тяжелее наших взрослых”.

Они были в маленькой камере с мягким полом. В стене виднелся круглый глазок туннеля, по которому Мартин и девочка сюда соскользнули, напротив – закрытая круглая дверь.

“Ты боялась?” – спросил Мартин. Говорить на жестовом сидя было очень неудобно, но встать он пока не решался. – “Ты не должна больше бояться”.

“Почему ты прыгнул за мной?” – спросила девочка. – “Ты тоже хотел утратить разум?”

“Нет”.

“Почему?”

“Я испугался за тебя”.

“Это глупо” – сказала девочка. – “Огонь слаб, он не может повредить. Ветер Встречи дует с самого дна, он тормозит падение. Я должна была упасть мягко – и уже без разума”.

“Не получилось?” – спросил Мартин.

“Нет”.

“Извини”.

Девочка прижалась к нему. От пернатого тельца пахло хорошо высушенной подушкой и чем-то медовым, как от чисто вымытого щенка.

– Я совсем не жалею, – сказала девочка. Голосок был напряженным и ударения стояли неправильно, на первых слогах, но она говорила на туристическом.

– Что теперь будет? – спросил Мартин.

– Не знаю, – ответила девочка. – Быть разумным так глупо! Ничего не знаешь наперед.

– Это точно, – сказал Мартин. – Помоги мне, малышка.

Голова кружилась и к горлу подступала тошнота. Но, опираясь на хрупкое плечико, он все-таки сумел дойти до двери.

И выйти вместе с девочкой в огромный сводчатый зал, полный священников шеали. Они все прибывали и прибывали, выползали из узких нор в стенах, спрыгивали с балкончиков, выходили из коридоров – молчаливые, шуршащие перьями фигуры, двигающиеся так легко, будто слепота им совсем не мешала. Тусклый свет газовых факелов под потолком не помогал оценить их число. Сотни? Скорее – тысячи…

Мартин пожалел о том, что оставил тепловое ружье в гостинице.

– Не бойся, – сказала девочка. – Они всего лишь напуганы…

Пернатое тельце выскользнуло из-под руки и вышло вперед. Мартин шатнулся, но устоял.

Девочка заговорила – и с первых же ее слов в зале повисла тишина. Те, кто не успел зайти в зал, замер на пороге.

Девочка говорила – и Мартин с удивлением понял, что в ее голосе больше не осталось детскости. Она не объясняла и не просила. Она повелевала.

Священники распростерлись ниц. Осталась стоять лишь девочка – медленно обводя взглядом зал.

Мартин опустился на одно колено. Девочка посмотрела на него – и улыбнулась.

– Ты можешь встать.

Мысленно отметив, что он “может встать”, а вовсе не “может стоять”, Мартин поднялся. Черно-красные фигуры ползали по полу – и в судорожных движениях не было железной уверенности инстинкта, а лишь смятение потрясенного разума.

– Ты – моя стая, – сказала девочка. – Но теперь я должна остаться. Отпусти меня, Мартин, или останься с нами.

– Я отпускаю тебя, – ответил Мартин. – Это твоя стая и твой мир. Учи его летать.

Он достал из кармана “документ на птенца” – надо же, не выпал. И порвал в клочки.

Девочка подошла к нему – и обхватила руками-крыльями. Прошептала:

– Я тебя очень люблю. Спасибо тебе, Мартин. Ты точно-точно не хочешь остаться?

– Точно-точно, – прошептал Мартин.

– Мне будет трудно? – спросила девочка.

– Обязательно.

Девочка кивнула. И, взяв Мартина за руку, повела мимо смятенных священников.

Странно, но автобус еще ходил. Они дожидались его на остановке – Мартин, Ирина и девочка шеали, окруженная кольцом стражников. Оружие сверкало у каждого во всех четырех кистях – и это были не только ритуальные кинжалы.

– Водитель еще неразумен, – сказала девочка, когда в конце улицы показался неторопливо катящийся автобус. – Пусть. Он довезет вас. Так спокойнее.

Мартин покосился на охранников – ни в одном взгляде не сквозило холодной успокоенности. Скорее – огонь фанатичной преданности. Черно-красные перья выдавали в них священников, но они были зрячими. Наверное, не прошедшие окончательного посвящения послушники…

– На тебя могут напасть? – спросил Мартин.

– Могут, – просто ответила девочка. – Еще будет много шума… будет огонь и кровь.

– Я не хотел, – сказал Мартин. – Прости меня.

– Все хорошо, – сказала девочка. – Так должно было быть и так стало. “Бескрылый пришелец шагнет в бездну, чтобы девочка его стаи сохранила разум…” Кто знал, что это случится на самом деле? Откуда у бескрылого пришельца своя стая?

– Вот как… – протянул Мартин. – Всегда мечтал стать героем пророчества… Прямо так и сказано?

Девочка заколебалась:

– Ну… эти пророчества, они такие двусмысленные… вообще-то “чужак, не способный летать” – это мог быть любой иноземный взрослый шеали. А “дитя его стаи” – скорее мальчик, чем девочка. Но это раньше так считали. Теперь все будут думать иначе. Я уже приказала.

Мартин невольно улыбнулся:

– Понятно. Что ж, тогда я не буду давать тебе никаких напутствий. Ты сама прекрасно справишься.

– Я очень разумная девочка, – сказал птенец.

Автобус остановился. Водитель посмотрел на Мартина пустыми глазами. Спросил:

“Привет тебе. Ты едешь?”

“Привет тебе. Мы едем” – ответил Мартин.

И коснулся на прощание крыла девочки. Хотел потрепать по смешному желтому хохолку – но под яростными взглядами охраны не решился.

Автобус с гулом пополз по улице. Мартин укоризненно посмотрел на Ирину – и та опустила взгляд.

– Ты же знала, – сказал Мартин.

– Знала. Только думала, что “чужаком, не способным летать”, буду я. Беда с этими пророчествами – все уклончиво, невнятно, запутанно…

Мартин покачал головой. Ругаться не хотелось. Все тело болело. Автобус медленно ехал к Станции, за спиной оставался охваченный эпидемией разума город.