Сергей Павлов - Мягкие зеркала

– Какие особенности?

– Буквально нечеловеческие.

– А конкретнее?

– Конкретнее... Трудно, видишь ли, языком человеческим об особенностях нечеловеческих... Ну вот, вообрази себе на минуту, будто бы ты ни с того ни с сего вдруг стал способен подолгу не дышать, подолгу обходиться без сна, видеть в полной темноте – даже сквозь плотно сжатые веки. Способен слышать, видеть и обонять ультразвук, радиоволны, пульсацию незаметных для нормального человека электромагнитных полей, чувствовать их...

– Но это же сила! – вставил Андрей.

– Не торопись, – возразил Аверьян. – Нечеловеческая сверхчувствительность для человека удовольствие сомнительное. Запусти руки в кучу поваренной соли – что почувствуешь? Ничего особенного, верно? Нечувствительным к соли тебя делает твоя надежная сибирская кожа. А если кожа содрана в двух-трех местах? Пожалуй, взвоешь.

– Ладно, соль аналогии я уловил.

– Есть свидетельства, что по такого рода ощущениям Нортон, Лорэ, Кизимов и Йонге – полные аналоги. Сострадальцы-экзоты...

– Среди них ты не упомянул Аганна. Случайно?

– Нет. – Копаев поерзал. – Тут есть одна тонкость... Но не обнадеживай себя.

Андрей спросил:

– И что... ничем нельзя им помочь?

– Они страдают уже десять лет, но никто из них не обратился за помощью. Более того, на контакт с нами экзоты решительно не идут. И очень стараются скрыть свое внеземное уродство.

– С какой стати?

– Этот вопрос тревожит нас больше всего. Из двух зол нормальные люди выбирают, как правило, меньшее. Почему нашим экзотам страдания в одиночестве кажутся меньшим злом – загадка из загадок. Вот и попробуй тут разобраться, чье сознание берет у них верх. Людей? Или нелюдей?..

– И медикологи ничего не заметили? – усомнился Андрей.

– Перед медосмотром экзоты умеют временно избавляться от «чужеродного заряда», – терпеливо пояснил Аверьян. – В результате их физиологические характеристики на некоторый срок приходят в норму. Правда, это из области наших догадок... Природа «чужеродного заряда» я механизм его нейтрализация пока остаются для нас тайной за семью печатями. Но сам по себе метод нейтрализации прост до смешного. Экзот накладывает ладонь на действующий сингуль-хроматический экран – и «чужеродный заряд» как бы стекает на экранную поверхность. Улавливаешь?

– Да. Продолжай.

– Структура кварцолитовой поверхности экрана как-то странно видоизменяется – кварцолит совершенно теряет прозрачность в том месте, где прикасался экзот. На экране остается угольно-черный отпечаток ладони. Мы регистрируем такие отпечатки под кодовым названием «черные следы». Именно они дали нам повод впервые заинтересоваться десантниками-экзотами.

– Аганн имеет какое-нибудь отношение к...

– Можно мне по порядку? – вежливо перебил Копаев. – Так вот, о феномене «черных следов»... Трудно поверять, однако Международному управлению космической безопасности «черные следы» известны лишь из показаний очевидцев. Специалисты научно-технической службы МУКБОПа в ярости от того, что до сих пор не могут заполучить «черный след» в свои руки. Разумеется, виноваты мы, оперативники. Но мы ничего тут не можем поделать, потому что экзоты, заметая свои «следы», уничтожают экраны. То есть попросту разбивают их вдребезги. А после «экранной диверсии» никогда не забывают убрать кварцолитовый мусор, и все у них шито-крыто... Вывод сделаешь сам?

– Для вас «черный след», похоже, играет роль решающего фактора... Ну, который...

– Который позволяет нам безошибочно выделять экзота из среды полноценных людей, – подсказал Аверьян. – Верно. И почему бы вам, Андрей Васильевич, не перейти на работу в МУКБОП?.. К сожалению, наше ведомство пока не вправе зачислить Мефа Аганна в компанию «черноследников». Для этого нет у нас прямых улик – никто не видел его черных меток, тождественных «черным следам» Кизимова, Нортона, Йонге, Лорэ. Однако есть косвенная улика – его нелюдимость. Лично меня эта улика вполне убеждает: Аганн в одном ряду с остальными экзотами. А если учесть его странную тягу к безлюдным просторам Дальнего Внеземелья, которое вдруг стало поперек горла другим экзотам, я без особого риска дал бы Аганну название – суперэкзот.

– Вот даже как!.. А куда подевалась знаменитая ваша «презумпция невиновности»?

– Никуда она не подевалась. Остается в силе, пока не будет доказано обратное. А доказать мы надеемся с твоей помощью. Так или иначе, но Аганн у нас на подозрении. Цепочка «черных следов» тянется за каждым из «оберонцев»-экзотов. Почему бы ей не тянуться за «оберонцем» Аганном? Давно прошли времена, когда у подозреваемых насильно брали отпечатки пальцев, и никто о тех временах не жалеет. Но в этой ситуации лично я уже близок к тому, чтобы испытывать ностальгию... В общем, пока думай что хочешь, но, всего вероятнее, Аганн – матерый суперэкзот.

Щелкнула откинутая крышка фотоблинкстера. Копаев переключил клавиши управления – из боковой стенки прибора выдвинулся стержень с белым шариком на конце. Тронув клавиши поиска кадров, представитель МУКБОПа бросил взгляд на примолкшего собеседника, взялся за шарик. В пространстве над зеркалом отражателя возник объемный портрет Мефа Аганна – желтоволосая с проседью голова в натуральную величину. Умные бирюзово-синие глаза матерого (всего вероятнее) суперэкзота глядели доверчиво, благожелательно и чуточку грустно.

– Ну, это неинтересно, – пробормотал Аверьян. – Аганна ты знаешь. Йонге, Кизимова, Симича, Нортона.. Вот Жан Лорэ и Марко Винезе.

Андрей посмотрел на портреты Лорэ и Винезе, вспомнил, что этих людей он томе видел когда-то в Леонове или в Гагарине. Тихо спросил:

– Значит, и Золтан Симич, и Марко Винезе?..

– Да, – подтвердил Аверьян, – из той же компании «оберонцев»-экзотов. Ведь после оберонского гурма спаслись семеро. Но о Винезе и Симиче не было речи, потому что и тот и другой пропали без вести позже. Винезе – во время разведки пещер Лабиринта Сомнений на Меркурии. Симич – в южной зоне Горячих Скал на Венере.

– Но еще в этом году я видел Симича в Гагарине!

– Он погиб незадолго до старта «Байкала». Точнее – пропал без вести. Мы вынуждены так говорить, поскольку никто не видел трупов Симича и Винезе. Хотя я тот я другой скорее всего действительно погибли. В живых теперь остались только эти пятеро – Аганн, Лорэ, Кизимов, Нортон, Йонге.

– Н-да, – протянул Андрей, – веселенькая история...

– Дальше будет еще веселее, – мрачно пообещал Аверьян. – Дальше идут портреты десантников, погибших на Обероне. Как у тебя со зрительной памятью?

– Не жалуюсь.

– Смотри и старайся запомнить.

– Неясно. А зачем?

Андрей взглянул на Аверьяна. Копаев взгляда не отвел.