Шамиль Идиатуллин - Бывшая Ленина

Несколько минут стояла, можно сказать, тишина, элегантно обрамленная цоканьем ножей о тарелки, отдельными прорывающимися чавканьями и постанываниями неугомонного Салтыкова – впрочем, Лена чувствовала, искренними и неудержимыми.

Ее все устраивало: и вкусная еда, и не изменившиеся за пятнадцать лет манеры Салтыкова, и сама по себе внезапная встреча с вылазкой по местам славы и бесславия, которая отвлекла ее и пока вполне развлекала, и то обстоятельство, что два политтехнолога, старый да малый, явные, маститые и высокооплачиваемые, особенно в сравнении с Леной, никак не решаются приступить к делу, ради которого потратили уже некоторые запасы подотчетных денег, драгоценного времени и страшно дефицитной для них эмпатии. Забавно будет, если так и не решатся, подумала Лена, отяжелев и развеселившись: Салтыков чмокнет в щечку, Тимур распрощается каким-нибудь изощренным хипстерским способом, оба замотаются шарфами и стремительно понесут в Сарасовск груз гениальных Лениных мыслей и наблюдений, которым просто-таки цены нет и не будет никогда в связи с отсутствием платежеспособного спроса и востребованного применения.

Сглазила, конечно. Салтыков с последним стоном уронил вилку и нож в опустевшую тарелку и ровно с этой ноты без перехода вышел на осторожные расспросы по поводу того, как живет Лена и не хочет ли тряхнуть стариной. Лена какое-то время выдерживала заданную тональность, потом ей надоело, она попросила у официанта чаю, дождалась, пока тот скроется за дверью, и предложила:

– Гер, давай попроще, а? Что ты кругами-то. Нет, я не имею никакого отношения к выборам и вообще пиару в твоем смысле. С тех самых пор и не имею. Нет, еще раз пробовать не собираюсь, и никто меня об этом последнее время не просил – кто попросит-то?

Салтыков с Тимуром переглянулись.

Лена ждала.

Салтыков, откашлявшись, начал со странной ноткой в голосе, словно сам себе не веря:

– То есть вообще…

– То есть вообще никакого интереса, – подтвердила Лена. – Если речь о каких-то бизнесовых делах, сеть, там, новая, бизнес завести, – это можно попробовать, но сразу предупреждаю, лучше подождать полгода. Пока смысла никакого: у нас тут и безвластие, и свалка. Поодиночке это пережить можно, но оба сразу – не для бизнеса сочетание, люди-то из последних сил выживают.

– Помощь людям вопреки начальству и так далее, мы поняли, – сказал Салтыков. – Лен, это же как раз та тема, которую пиаром надо разруливать.

– А с начальством у вас как, кстати?

Салтыков переглянулся с Тимуром и заверил:

– Лучше, чем в прошлый раз. Ну ты понимаешь.

– В смысле «в прошлый раз»? – Лена неожиданно для себя осерчала куда сильнее, чем готова была ожидать, тем более после сытного обеда и в связи с довольно отвлеченными материями. – Все-таки про выборы речь? Гер, я же русским языком объясняю, елки! Мне это не-ин-те-рес-но. И тогда неинтересно было. Просто личные обстоятельства были, пришлось.

– А сейчас нет?

Лена откинулась на спинку кресла и сухо сказала:

– Нет.

– Блин, как сложно-то все, – пробормотал Салтыков. – Лен, если ты шутишь так, то все, победила, я сдаюсь. А если нет…

– Я не шучу, – заверила Лена. – Дубаченко, кстати, лучше меня поможет, я, правда, его сто лет не видела, но он всегда готов, хвост пистолетом, телефон тот же, на два-семь-семь кончается, берет недорого… О чем речь, кстати? Выборов в этом году нету вроде, хотя я тыщу лет не следила. Уровень хоть какой, область или в Думу собираетесь?

Салтыков, не отрывая от нее глаз, сказал:

– Местный уровень, горсовет.

– Гос-споди. Это у кого так деньги ляжку жгут, что аж тебя из области подтянули? В чем проблема-то?

Салтыков протянул руку к Тимуру, тот поспешно вложил в нее папку, которую, похоже, все это время держал наготове – либо просто все свободное время оттачивал искусство в любой момент по-ковбойски выдергивать папку из сопредельного пространства.

Лена неохотно приняла папку, помедлила, пробормотала: «Ладно, обед хорош был», – и принялась листать, быстро, но цепко проглядывая страницы.

– Ага, – сказала она на середине папки. – Главой. А я и не сообразила, старею. В целом план ничего, но со второго по восьмой пункт начисто не годятся. С соцсетями я, конечно, не очень, но и там нельзя так грубо. Тем более если потом соскакивать придется – а я так понимаю, что придется, никакой договоренности насчет свалки нет на самом деле, Гусак ничего делать не будет, да? Тут не то плохо, что по конфиденту потом ударит, а то, что избраться не даст. Сейчас не девяностые и даже не нулевые, народ обижается, когда его обманывают внаглую. Как ты сам, Гера, говорил: «Обмани меня, но сделай это с уважением».

– Слушай, надо же учитывать, что конкурентов особо нет, да они нам и не страшны, соцсети тем более. Менты в деле, на всех уровнях, следят, будут винтить за любую попытку экстремизма, у них руки давно чешутся, а под экстремизм, ты же знаешь, сейчас можно любой чих подвести.

– Ну не зна-аю, – протянула Лена. – В смысле, знаю, конечно, но не менты же голосуют, иначе вас бы здесь… Зависит от того, что за человек. Возраст, опыт, степень испорченности репутации. Если не герой-летчик какой-нибудь, то программа совершенно не годится, его же размажут просто. Кто таков вообще?

Салтыков молча смотрел на Лену. Тимур опять глазел в телевизор. Лена посмотрела на Салтыкова, чуть раздраженно – на Тимура, перевела взгляд на телевизор и перестала дышать.

В телевизоре был Митрофанов. Он стоял посреди окраинной улицы Толстого без куртки, шапки и маски, зато в костюме и с укладочкой, и что-то объяснял одетой так же не по погоде корреспондентше, тыча пальцем в сторону поселка Северного, за которым была свалка. Корреспондентша, стараясь не морщиться, уточнила, Митрофанов коротко ответил со свирепым видом и пошел к ждавшим поодаль машинам.

Корреспондентша повернулась к камере и принялась говорить в микрофон, но Лена смотрела ей за спину, на машины и людей вокруг них. Машины были большими и красивыми, люди – преимущественно солидными официальными мужчинами, но Митрофанов подошел не к ним, а к высокой красивой шатенке в бежевом пальто, привычно взял ее под руку и усадил в машину, а сам забрался рядом и захлопнул дверь.

Корреспондентша договорила, сюжет сменился рекламой, а Лена все смотрела на экран.

Привычность жеста Митрофанова ударила больнее, чем подействовал бы откровенный поцелуй.

Лена поморгала и посмотрела на Тимура. Тот опустил глаза. Лена посмотрела на Салтыкова. Тот сказал:

– Лена, я и представить не мог, что ты не в курсе.

Лена покивала и торопливо сказала:

– Слушай, я пойду, наверное, да? Спасибо большое, все здорово было, вкусно и…

Она застыла с салфеткой у рта, почти тут же опомнилась, неловко кивнула и пошла к выходу. У двери остановилась и негромко повторила: