Шамиль Идиатуллин - Бывшая Ленина

– Полторы минуты, если не спешить, – сообщил Даниил, еще раз сверившись с часами. – Как и говорили. Это здорово.

– Ты намерен каждую мою фразу вот так вот, ножками, проверять? – осведомился Салтыков.

– Да нет, – сказал Даниил, – только поначалу.

– Ты предупреди, пожалуйста, когда конец случится. Особенно если печальный.

– Ты сам поймешь, специалист же, – заверил Даниил.

Оксана, оглядев их, предложила:

– Может быть, все-таки перенесем нашу плодотворную дискуссию в офис? Заодно посмотришь хоть, где тебе сидеть ближайшие полгода.

– Полгода – это не очень страшно, – отметил Даниил, хотел добавить, что мэрам Чупова привычны сроки посерьезней, но передумал и ринулся в портал-фрактал.

В здании было свежо, чуть-чуть пахло мятной отдушкой и больше, к счастью, ничем. Офис располагался на первом этаже, четыре крупных кабинета в максимальной удаленности от ресторана. Запахи с кухни, как и с улицы, сюда не доходили, пьяные вопли и случайные компании – тоже. Это клятвенно обещал Оксане и Салтыкову администратор, который пас их лично и дистанционно пятый день и даже сейчас позвонил дважды, с большой неохотой позволив уговорить себя не являться для личной демонстрации кандидату в депутаты достоинств помещения, выбранного под штаб и общественную приемную.

– Боится, что передумаем, – пояснила Оксана, убирая трубку.

– А почему мы можем передумать? – удивился Даниил.

Оксана пожала плечами. Даниил, неожиданно для себя раздражаясь, напомнил:

– Давай тогда сразу в Пенсионном фонде или Сбере угол снимем, чтобы побахаче смотреться. Оксана, я же сказал, что к «Единой России» и к мэрии не пойду. Ни в общественную приемную, ни в конференц-зал, ни в какое управление, пусть там все условия, нулевая загрузка и пять копеек аренда.

– Там не пять, – вполголоса уточнила Оксана, – можно было абсолютно бесплатно по бумагам провести.

– Оксана, – зверея, начал Даниил, – мы вроде закрыли эту тему.

– Закрыли-закрыли, – примирительно влез Салтыков. – Данил Юрьевич совершенно прав, Оксана Викторовна полностью с ним согласна, мы с этим давно разобрались, так? Хромые утки нам не нужны. А сегодня вся система на местах – это сплошная хромая утка. И мэрия, и особенно «Единая Россия». Тем более в Чупове. Себя на их фоне показать – не только зашквар, тупо публичное самоубийство. Поэтому максимально держим дистанцию, никогда никому не признаемся в поддержке со стороны властей, ни городских, ни областных, никаких.

– А если президент поддержит, тоже помалкивать будем? – спросила Оксана.

Даниил опять хотел рыкнуть, но сдался любопытству и выжидающе посмотрел на Салтыкова. Салтыков спросил:

– А что, президент это пообещал? Кто-то с ним об этом уже договорился?

Даниил с Оксаной переглянулись и пожали плечами.

– И довольно об этом, – отрезал Салтыков. – У нас карт-бланш от области, со всей поддержкой, вас обоих с работы отпустили с сохранением содержания, этого хватит прям с ручками. Хотя единороссы на самом деле пригодились бы – годный мальчик для битья и козел отпущения.

– Зачем? – удивился Даниил.

– Мочить, конечно.

– Это как? Мы как проект губера-единоросса будем мочить кандидата-единоросса?

– Во-от, – мечтательно протянул Салтыков. – Это всегда самая приятная часть кампании: унижать клиента за его деньги, а электорату объяснять, что во всех наших косяках виноват наш противник. Это и приятно, и полезно, и всегда срабатывает: пройдем со свистом, а народ пар спустит.

– Хм. Я бы предпочел идти с позитивной, а не негативной программой все-таки.

– Данил, это любой бы предпочел, да кому нафиг нужна программа. Электорат двадцать лет дрессировали ориентироваться на вопли, у нас двадцать лет по партиям побеждает записной мудак, в твоем округе как раз у него последние результаты – от сорока трех до шестидесяти процентов. Народ, воспитанный телевизором, понимаешь. А в телевизоре который год самые популярные передачи какие? В которых истерят, врагов ищут и бегут морду бить.

– Так это как раз исправлять надо.

– А ты можешь? Нет. И я не могу. А если не можешь, то что? Возглавь.

– Вот это я возглавлять точно не буду, – сказал Даниил.

Салтыков закатил глаза, беззвучно простонал и с облегчением отвлекся:

– Здоров, Тимур. Как у нас?

Ввалившийся в комнату Тимур аккуратно поставил на пол две тяжелые коробки с бумагами, поздоровался с мужчинами за руку, Оксане кивнул и сообщил, что все нормуль, можем хоть сейчас народ принимать – вон столы, стулья, кулеры, чай-кофе, кофеварка, рожковая итальянская, между прочим, – а уж к четырнадцати ноль-ноль, когда официальное открытие, тем более.

– На четырнадцать все-таки поставил, – сказал Салтыков с неудовольствием. – Нет бы завтра. Данил Юрьевич еще осмотреться не успел.

– Было бы чего смотреть, раньше сядем – раньше выйдем, – успокоил его Даниил, а Тимур объяснил:

– Да там толпа уже на сегодня набежала, человечек из гордумы особенно рвался, пришлось его на два и записать. Плюс какие-то с района, хотели толпой, передумали, короче, активиста к трем пришлют.

– Что за человечек? Зачем активист только, чего ото всех отказался? – одновременно спросили Оксана и Салтыков.

– Да они сами решили одного пока, – пояснил Тимур и заглянул в телефон. – А человечек – Бехтин такой, Владимир Анатольевич.

– О-о, – сказала Оксана и пояснила Салтыкову под ухмылку Даниила: – Это главная наша шлюха. Был демократом, потом, как его, лужковская партия, теперь преданный единоросс, всегда на шаг впереди.

Салтыков кивнул и уточнил:

– С Балясниковым он как был?

– Лобызал в гланды, мы через него основные проекты заводили. Отрекся первым, конечно.

– Нормально. А заводили-то как, успешно?

Оксана кивнула.

– Нужный человек, – подытожил Салтыков. – Прайс, я так понимаю, у него гибкий? Отлично. Данил Юрьевич, пообщаешься с будущим коллегой?

– Куда деваться, – сказал Даниил, не переставая ухмыляться. – Бывшим и будущим. Ты его, кстати, можешь помнить – его Саакянц поначалу двигал. Ну Вова его вообще быстро кинул.

Салтыков нахмурился на миг и сказал:

– Не. До меня, видимо, было. Я обычно таких полезных не забываю. Кстати, про Пенсионный фонд, хорошая идея – отдать его на нормальное что-нибудь.

– В смысле?

– Насчет Пенсионного фонда и Сбера что сказал – реально символы же. В любом Мухосранске, какими бы убитыми они ни были, есть два навороченных особняка: Пээф и Сбербанк.

– У нас понторылые малость, но не то чтобы навороченные, – сказал Даниил. – А «отдать на нормальное» – это на что?

– На дом детского творчества, например. Вписать в программу, народу такое нравится.

– Какого детского? Все детей вывозят куда подальше, пока болезней не нахватали, а мы будем за особняк для них рубиться?