Шамиль Идиатуллин - Бывшая Ленина

На том и расстались – вполне удовлетворенные друг другом и очарованные собой. Во всяком случае, Даниил точно собою гордился – в том числе тем, что ни разу не заржал, не ткнул Бехтина пятерней в лоб, как в детстве положено было поступать с теми, кто гонит без краев, и даже не харкнул показательно под ноги.

Вторая встреча оказалась зеркальным отражением первой – всё наоборот и наизнанку. Представителем избирателей оказалась тетка слегка за тридцать, очень крупная коротко стриженная блондинка с пронзительными глазами. Она села в гостевое кресло, как в окоп, и пятнадцать минут сидела, почти не шевелясь, хотя вряд ли ей было удобно – полными колготочно блестящими коленями вбок и локтем в длинную массивную куртку, которую она отказалась вешать в шкаф, а набросила на подлокотник. Блондинка поздоровалась, сказала: «Нам узнать про свалку» – и принялась слушать, сверля пронзительными глазами – день был пасмурным, так что радужка казалась почти белой, а черные зрачки – острыми и пугающими, как два входа для штекеров непонятного назначения, которых у Даниила не было и не предвиделось. Тетка сидела, распространяя слишком пронзительный запах духов, антиперспиранта, немножко пота, а немножко свалки – видимо, вставки на куртке не казались, а были шерстяными и впитывали только так, оттого она и отказалась в шкаф-то, – и слушала.

Даниил начал говорить, иссяк, подождал, покосился на Салтыкова, который показывал, что гостью пора выпроваживать, потом на Оксану, которая, пожав плечами, пошла варить кофе, сам посмотрел в черные дырки и заговорил снова, а потом опять – пока не сообразил, что сейчас начнет выбалтывать то, чего не следует, и, главное, то, что этой Майе Александровне неинтересно и не нужно. Даниил замолчал и предложил кофе, который минут пять стыл перед гостьей. Она посмотрела в чашку, выслушала ироничное пояснение про итальянскую рожковую кофемашину и огляделась, задержавшись на холодильнике. Даниил начал было объяснять про наследство Гусака, но бросил на полуслове. Майя Александровна не слушала. Она, похоже, созрела для вопроса. И, поняв, что Даниил все равно дождется, задала его:

– А… почему именно здесь?

– В смысле, не в центре? Так там пусть начальство сидит. А тут клиентов особо нет, аренда копейки стоит, мы эти хоромы по цене кабинетика на Профсоюзов взяли.

Майя Александровна, распахнув глаза, спросила таким тоном, как будто повторяла уже спрошенное – да на самом деле так и было:

– Почему не у нас?

Даниил растерянно посмотрел на Салтыкова, но предпочел ответить сам, хотя тот уже открыл рот:

– Вот честно говоря, не подумали просто. Зря, конечно. Теперь подумаем, если будет вариант, то, конечно…

Салтыков кивнул. Майя Александровна, не кивая, произнесла:

– А.

А Даниил, не выдержав, продолжил:

– С другой стороны, какая разница-то? Тут пешком даже минут двадцать максимум, на маршрутке пять, от остановки минута, лично замерял. И мне до любой точки участка отсюда быстрее, чем если бы я на Толстого или Красина – или как она там сейчас, Воскресенской, – сидел бы. А воняет здесь не меньше, чем у вас.

– Меньше, – сказала Майя Александровна. – Спасибо за кофе.

Она в первый раз тронула чашку, отодвигая ее, чтобы не сбить. И все равно чуть не сбила краем пованивающей куртки, когда вставала. Даниил переборол желание выругаться, поднялся и пошел провожать. Майя Александровна чуть не сшибла уже Даниила, накидывая куртку, но все равно не обернулась. Не обернулась она, и когда Даниил громко и четко сказал:

– Спасибо, Майя Александровна.

Она кивнула и ушла, не закрывая за собой дверь. Та захлопнулась сама под мягким нажимом итальянского доводчика.

– А помните, я вам вместо Конституции России начал Конституцию Франции пересказывать? – спросил Иван. – Вы меня поправляете и поправляете, я вам распечатку – заморочился, два часа убил, чтобы подчистить и везде «Эрэф» вместо «Республики» вписать. И все зря, потому что до вас сразу дошло, как говорится.

– Помним-помним, – ответила Лена. – Вань, мы же договорились на «ты», нет? А то ведь и я на «вы» могу.

– Ага, простите. Прости, в смысле. Привык, не отвыкну никак.

– А я никак не привыкну, что ты такой большой, – сообщила Лена, бросив веселый взгляд, тот самый, редкий и почти не допускавшийся в ходе занятий, только до и после, который заставлял мелкого Ваню обмирать и терять слова, а на взрослого Ивана действовал как на маленького. Он, судорожно прикинув, попытался сказать что-нибудь умное, но придумал только не самое честное, хоть и искреннее:

– А ты совсем не изменилась.

– Нет-нет! – непонятно воскликнула Лена и захохотала, кивая.

Иван смотрел на нее, дожидаясь. Он наконец придумал, что скажет. Что тогда, пятнадцать лет назад, был в нее втюренный первой детской любовью и очень благодарен Лене за то, что не замечала, за то, что оказалась достойным объектом для такого высокого чувства и за то, что появилась сейчас, спокойная, зрелая и счастливая, и жертвует своим временем, личной жизнью и, похоже, служебными обязанностями ради их не очень убедительного проекта. Сказать так надо, потому что честность – лучшая политика и потому что бабам вроде бы такие вещи нравятся – тем более таким классным бабам, как Лена.

Сказать не удалось. У Лены пискнул телефон, она просмотрела сообщение, изменилась в лице, пробормотала что-то невнятно извиняющееся и отошла – чтобы не перезвонить и даже не ответить на сообщение, а просто стоять и всматриваться в этот текст, как в шараду из древней квест-игры «Искатель». Случилось что-то, подумал Иван озабоченно, но тут, как всегда, явился Тимофей, с интересом огляделся, спросил, во что встала аренда штабика, кивнул и с ходу начал рассказывать про новый заказ губернаторских: держать социальный и политический градус обсуждений, чтобы не падал, не зашкаливал и не выливался в выпады против федеральной и областной власти. Задача – создать сдержанно негативный фон, на котором потом блеснет нужная фигура, но пока ее нельзя даже обозначать.

Иван выслушал и поинтересовался:

– Тим, а ты с нами-то будешь?

– Блин, что за вопрос, – начал обижаться Тимофей, но не успел.

Иван сказал:

– Тогда просто не общайся с губернаторскими. Конфликт интересов же.

– Да ладно. Зато мы узнаем, чего они там готовят, и так далее.

– А потом тебе предъявят, что шпионил специально.

– И чего?

– Ничего. Некрасиво.

Тимофей выпятил губу, погладил бороду и неохотно признал:

– Ну да. Ладно, отскочу. А отслеживать как?

– По необходимости. Вот, знакомься, это Елена Игоревна, бог обществознания и социологии. Это Тимофей, бог соцсетей, владыка ботов и так далее.