Шамиль Идиатуллин - Бывшая Ленина

Оксана озирание, естественно, заметила, но среагировала не так, как раньше («Ну иди, куда нужно, я же не держу»):

– Тимофей, я на самом деле звонить как раз собиралась. Нам помощь нужна по твоей линии.

– Это невовремя на завтрак выходить, когда все остыло, или быстро вещи собирать и сматываться, как только скажут?

– Обиделся все-таки. Ну прости. Ты же знаешь, я дурная, не умею как следует, а по частям рубить – это гораздо хуже.

– Чем не рубить?

Оксана вздохнула и сказала:

– Так, зря я это. Прости, в общем.

– Что за помощь-то? – спросил Тимофей.

Оксана поколебалась, явно исходя из того, что вариант «скорбно развернуться и уехать» эстетически более целен и элегантен, – но прагматик в ней всегда забарывал эстета.

– Сказала же, по твоей линии. Продвижение в сети и контрмероприятия.

– Это в рамках выборов, типа? Оксан, ты знаешь, я мимо политики, все эти фонды, обяз. отч., ЦИК – нафиг. Без меня спецов – как за баней. И продвигать будут, и ботов напустят, и вирал эдс только в путь. Единственно, вопрос в ценнике, но вы же справитесь, да? Жулья полно, конечно, с этим могу консалтить, левый или реальный и так далее.

– Да что нам спецы. Они же стандартные площадки бомбить начнут: телевизор, бесплатные газеты, вконтактик, инстаграм, листовки. Листовки мы и сами умеем, а остальное – смысл? Нам нужно, чтобы местную специфику знали, все эти группы в мессенджерах, вайбер, телеграм, вотсап, снэпчат, – ты чего улыбаешься?

– Я не улыбаюсь, это респиратор ездит. Зачем вам мессенджеры?

– Затем, что там основная жизнь кипит, не в «Одноклассниках» же.

– Ну почему.

– Тимофей, не издевайся, пожалуйста. Мы все открытые соцсети мониторим, везде тишина, а потом – бац, и три тысячи человек консолидированно являются на «Новую жизнь» и пинками мусорки гонят. Потом – бац, и под двести человек в пикетах на дорогах и объездных путях. Дроны летают, гаишники мусорщиков ловят, прокуратура и УВД завалены заявами насчет незаконных свалок, и все от рядовых жителей, и все под копирку, – ну и так далее. Мощнейшее общественное движение, при этом ни «ВКонтакте», ни в фейсбуке ни слова, так, волны по итогам. Про пенсионерские сети я уж не говорю. И даже на change.org за последний месяц – всего одна петиция на пятьсот подписантов, а раньше каждую неделю появлялись, тыщи подписей, бурление и так далее.

Тимофей пояснил:

– Ну да, потому что это свисток, чтобы пар уходил.

– А сейчас почему не уходит?

Тимофей еще раз оглянулся на дверь и предположил:

– Люди иногда умнеют. Сорян, Оксан, не возьмусь. Неинтересно.

– Я вообще-то про деньги еще не сказала.

– Оксана, с моей стороны как-то неудобно с тобой про деньги, – сказал Тимофей. – Если хочешь, могу на неделе поискать, кто таким занимается, кину пару вариантов. Или твои посмотрю, скажу, серьезные перцы или отстой.

– Я поняла, – сказала Оксана, рассматривая Тимофея. – Спасибо.

– Тебе спасибо, – сказал Тимофей. – Рад был видеть, прекрасно выглядишь. Удачи.

Он посмотрел вслед уезжающему Mohave и отписался Руслану, ожидавшему в «Газельке»: Денис с недовольной рожей уже давал отмашку со второго этажа.

Загрузиться удалось быстро: Денис помог, да и пять тысяч заявлений в прокуратуру, потребнадзор и администрацию президента вместе с пятью тысячами ярких и доходчивых, чтобы любой пенсионер разобрал и понял, инструкций по заполнению составили гораздо меньший объем, чем ожидал Тимофей. «Газель» разгрузили в гараже Полинкиного бати, Руслан рванул за фильтрами, за которыми и выехал полчаса назад, а Тимофей поднялся в чайхану.

Чайханой штабик выживальщиков прозвали на второй же день – с легкой руки Машки, которая захотела не кофе, как все, а чаю, а он, оказывается, кончился. Название прижилось, хоть было неоправданным с любой точки зрения: чаем забили половину тумбочки, при этом никто его не пил – даже Машка, пялясь в смарт, рассеянно тянула через соломинку из высокого прозрачного стакана что-то взбитое сиренево-оранжевое. Остальные пили кофе, негромко переговариваясь. Остальных, несмотря на ранний час, было немало: то ли отпросились у начальства, то ли фриланс и удаленка догрызли традиционную экономику.

Кофемашина, шипя, цедила очередную порцию американо в стакан Артему.

– Мне там еще хватит? – спросил Тимофей, убирая верхнюю одежду в герметичный шкаф с ионизатором – Елена Игоревна подогнала, как и кофемашину. Со всех сторон она оказалась полезной, к тому же всегда была здесь или прибегала в течение получаса. Везет некоторым с работой и начальством. На таких условиях и Тимофей на офис согласился бы.

– Еще пара порций, ага, – сказал Артем.

– Нормально все? – спросил Иван, салютуя.

– Да, отлично, Денис молодчик.

Тимофей хлопнул на стол образцы и пошел за кофе. Выживатели посмотрели и одобрили. Тимофей уселся, отхлебнул два раза, утер усы и заулыбался.

– Оксану встретил, – сказал он. – Шибко нашими группами интересуется. Нанять хотела.

– Смогла? – поинтересовался Иван.

– Вроде нет.

– А что так? По сумме не договорились?

– Спасибки, солнц, орнул в голосину. Я ужасно занят плюс моя мужская гордость уязвлена и все вот это.

– Это какая Оксана? – поинтересовалась Елена Игоревна.

Тимофей и Иван переглянулись. Иван сказал:

– Юрченко. Та самая.

– Ишь ты, – отметила Елена Игоревна, перевела взгляд с Ивана на Тимофея, но выяснять по-дробности не стала. – Неприятностей от этого ждать?

Тимофей, подумав, сказал:

– Можно, но не прямо сейчас.

Елена Игоревна посмотрела на Ивана, тот бодро продолжил:

– Прямо сейчас у них ни сил, ни ума, чтобы нас гасить. Поля не видят. Идем по запланированному.

– Не знаю, мне кажется, надо все-таки пробовать на федеральном уровне, – сказал Артем. – У меня видосики уже – ураган, подмонтировать, можно хайп и в ютьюбе поднять, и в топ-каналах.

– Разово, – напомнил Тимофей. – Если чисто на хайпе, без подкормки, то один только шанс есть. Поднимаем волну, срываем хайп – нас видят и давят. Сейчас так сделаем – сейчас раздавят, через месяц – значит, через месяц. Но неминуемо.

– А потом нужнее будет, все же с этим согласились, – подхватил Иван.

– А если не только в каналах, а в СМИ? – спросила Полинка, оценила терпеливые взгляды и принялась объяснять, смущаясь и раздражаясь с каждой фразой все сильнее: – Я не про ТВ, конечно, и даже не про газеты, хотя есть же и газеты не так чтобы конченые. Но порталы-то могут.

Иван сочувственно сказал:

– Получится тот же самый фальстарт, только напрасный. И засветимся, и мимо аудитории, как говорится. И потом уже на публику не будет смысла выходить: эффект новизны пропадет, а нас под такое гестапо примут…

– В смысле гестапо? – не поняла Полинка.