Андрей Жвалевский - Грабли сансары

Вероника отшвырнула от себя чашку, остатки кофе залили пол и частично стену. По белым обоям расползлось пятно.

– Да чтоб ты…

– Молчать! – сказал Богдан.

Он вышел из спальни на крик жены.

– Ася, марш спать! – приказал он.

Ася все еще не могла дышать. Низ живота как-то странно дергался. У нее даже мелькнула мысль, что сейчас все закончится, сейчас ее проблемы решатся автоматически. Нет ребенка – нет проблем.

Богдан подошел и положил руку ей на живот.

– Ребенок шевелится? – спросил он.

Ася тихонько выдохнула. Неужели? Уже?

– Если хочешь, могу тебя завтра свозить на УЗИ, узнаем мальчик или девочка.

На заднем плане зарыдала Вероника.

– Как ты можешь думать о каких-то мальчиках, когда своего мы потеряли…

Богдан с тоской посмотрел на часы.

– Бабы! Три часа ночи! – сказал он. – Спать!

Ася ушла к себе, свернулась клубочком на кровати. И еще долго слышала из кухни причитания: «Я не могу ее видеть», «Жизнь всем сломала» и «Пусть катится куда хочет».

Ася проснулась с восходом. Видимо, слишком много дрыхла в последнее время, выспалась на месяц вперед. Представила, как сейчас проснется тетя Вероника, как начнет ее поливать…

Во дворе было прохладно и безлюдно. Только восточного вида дворник медитировал под шарканье метлы. Ася села на лавочку у подъезда и тоже принялась медитировать. Это оказалось прикольно: она прекрасно видела все, что происходит вокруг, но ничего об этом не думала. Просто фиксировала.

Вот подъехало такси.

Остановилось у подъезда.

Водительская дверца приоткрылась.

Из-за руля кто-то сказал: «Эй, Ася».

Это явно не ей.

У нее нет знакомых таксистов.

Водитель вышел из машины и оказался папой.

Сел рядом с ней.

И сразу медитировать стало сложно, хотя дворник все так же шаркал метлой.

– Ась, ты чего? – спросил папа.

– Папа, – ответила Ася задумчиво, – ты что, таксист?

Папа развел руками и улыбнулся. Потом снова спросил:

– Ты что тут делаешь? Гуляешь?

– Гуляю, – медленно-медленно кивнула Ася. – Меня там ненавидят. Гриша уехал. В Новосибирск. Тетя Вероника меня, наверное, отравит.

– Ну-ну, – в папиной улыбке появилась натуга, – не драматизируй.

– Хорошо, не отравит, – согласилась Ася. – Задушит подушкой.

И тут отупение окончательно отступило. Ася вцепилась в папу и разрыдалась:

– Папочка, миленький, забери меня! Мне там плохо!

– Конечно! – Папа обнял ее и погладил по голове. – Пошли домой.

Ася вышла на крыльцо роддома и через секунду задохнулась и зажмурилась. Как будто получила под дых.

Она пробыла в больнице всего неделю, но за это время зима окончательно победила осень. Все вокруг стало белым, воздух сделался морозным, небо – прозрачным и высоким. Даже солнце пробилось через двухмесячный слой туч.

Было удивительно тихо. С другой стороны, воскресенье, восемь утра. Если подумать, в этой тишине не было ничего удивительного.

Пять дней назад Ася родила здоровую девочку. Как и обещал Богдан Семенович, у нее были лучшие врачи и отдельная палата. Но все это ей не слишком понадобилось – роды, как и беременность, прошли у Аси, по выражению врачей, в подарочном варианте. А сейчас, спустя несколько дней, Ася вообще не помнила боли.

Богдан Семенович заходил каждый день, и именно он вчера принес ей одежду.

– Сходи погуляй завтра, – сказал он, – тебе кислород нужен. А то ты такая бледная, что почти синяя. Только никому не говори. А через пару дней уже выпишут.

Гриша прислал в личку поздравление. А на следующий день спросил, как назвали дочку.

У Аси слово «дочка» в голове не помещалось. К мысли о том, что в животе у нее некий абстрактный ребенок, она за беременность привыкла. Особенно после того, как он начал пихаться. Но дочка? Дочка – это она сама. У нее есть папа. Она его дочка.

Ася аккуратно спустилась с крыльца и пошла вдоль корпуса, оставляя за собой дорожку следов. Эти следы казались ей мостиком в новую жизнь. Она осознала, что беременность закончилась. Все. Точка. Она свободна.

Ася пересекла больничный сквер и вышла на улицу. Медленно осмотрелась вокруг, пытаясь решить, в какую сторону лучше идти. Рядом тормознула машина. Ася рефлекторно отпрыгнула от дороги.

– Простите, девушка, а где тут может быть шиномонтаж, не подскажете?

Ася глянула на номер – машина не местная. За рулем обаятельный молодой мужчина.

– Недалеко на заправке есть, но не объясню, как туда ехать, – честно сказала Ася.

– А показать сможете?

Мужчина так смешно сложил брови домиком, что Ася не выдержала и улыбнулась.

– Показать смогу, – сказала она, – но мне нельзя отсюда уезжать надолго. Я тут в больнице…

– Ох простите, – сказал мужчина, – я не знал.

Он с тоской осмотрел пустую улицу:

– Ну, может быть, вы попробуете объяснить?

Ася попыталась начертить схему ногой на снегу, но уже на третьем перекрестке поняла, что ничего внятного нарисовать не сможет.

– Ладно, поехали, – сказала она. – Я вас везу, а вы поите меня кофе и возвращаете обратно. Я полжизни кофе не пила.

То, что случилось потом, можно было бы назвать помрачением рассудка, но Асе первый раз за много месяцев было так хорошо, что она готова была продлить это безумие навечно.

Виталий задал пару вопросов. И помог выйти из машины. И принес кофе. И сказал, что раз она так давно кофе не пила, ей нужно молоко. А в кафе молока не оказалось, и он сходил в магазин напротив и принес сливки. С колесом возникли проблемы, и пока над ним колдовали специалисты, у Аси сама собой сплелась история.

Да, Ася лежит в роддоме. Пять дней назад она родила дочь, но она не прожила и суток, потому что у нее был синдром Дауна. Отец ребенка давно ее бросил, учится в Новосибирске. Ее мать от нее отказалась. Ее отец помогает, но она для него обуза. Он таксист, зарабатывает совсем немного. Свекр поддерживал, но сейчас, когда ребенок умер, понятное дело, их перестанет что-либо связывать.

И с одной стороны, Ася в печали, но с другой стороны, она на пороге новой жизни. Да, она знала, что у ребенка может быть синдром Дауна, но не хотела делать аборт. Там же вероятность… Но да, ей не повезло. Но она сделала все, что могла.

Что будет делать? Она не знает. Вернется домой к отцу. Образование? Девять классов. Потом работала. Мотальщицей-прядильщицей, но это не ее. Что любит делать? Она подумает об этом потом. Что собирается делать? Работать? Да, надо, наверное, работать. Но только не мотальщицей! Держит ли ее что-нибудь в этом городе? Нет…

За окном падал снег, кофе был сказочно вкусным, в кафе было уютно и тепло.

– Хочешь, я увезу тебя отсюда? – спросил Виталий.

– Да! – ответила Ася.

Алексей Ульянович предупредил на работе, что пропустит пару дней, но машину попросил не забирать. Когда менеджер узнал для чего – махнул рукой: