Андрей Жвалевский - Грабли сансары

– Но, – растерялся Гриша, – я не могу! У меня отец… За ним нужен уход… И маму скоро выпишут…

– Ты же сам говорил: можно нанять няню! Я одолжу у сестры денег, пришлю! – Уля говорила быстро, но тихо, чтобы не разбудить Костика. – Я понимаю, что прямо сейчас ты не сможешь улететь… Но… сколько тебе нужно, чтобы все тут уладить? Неделя? Дней десять? Там хорошо, тепло… Море недалеко!

Гриша представил себя на берегу моря. Себя и Улю. Они шли по линии прибоя, вели за руки Костика и улыбались солнцу.

Он сглотнул и покачал головой.

– Гриша, родной, – почти плакала Ульяна, – он же тебя не оставит в покое! Когда узнает, что мы уехали, он по тебе ударит! Изо всех сил…

– Не могу, – тихо ответил Гриша. – Я один раз уже сбежал… Хватит с меня граблей. Я должен поступить правильно.

Ульяна резко потеряла запал.

– Ты должен быть рядом со мной, – грустно сказала она. – И с сыном.

Гриша не пошел провожать их до паспортного контроля. Но и выйти из аэропорта у него сил не осталось. Он сидел в неудобном пластиковом кресле и ждал, когда у него появится хоть чуть-чуть энергии – чтобы поднять голову, достать из кармана телефон и позвонить отцу Аси.

Но энергии становилось только меньше с каждой секундой.

Поэтому он и пропустил момент, когда Уля и Костик снова оказались рядом с ним.

– Нас не выпустили, – сообщила Ульяна. – Судебный запрет.

Она улыбалась. Гриша вскочил, обнял ее и… Он не собирался ее целовать. Но если бы не начал ныть Костик, никогда бы не остановился.

В машине Костик опять заснул. Наверное, его тоже догнали бессонные Ульянины ночи, когда она зверем бродила по квартире и ждала, что сейчас появится Веник и заберет у нее ребенка. Она ждала отъезда и боялась его больше всего на свете. Потому что знала, что если сбежит, то навсегда. И не спала. И Костик почти не спал.

Сейчас Ульяна была спокойна. Всю дорогу они с Гришей держались за руки, и ей было хорошо и беззаботно. Мозг продолжал кричать об опасности, но сердце было так счастливо, что у мозга не было шансов.

– Я никому вас не отдам, – сказал ей Гриша в аэропорту.

И она поверила. Никакой Веник ей не страшен сейчас, когда Гриша так близко и его рука такая теплая, а у них на коленях сопит Костик, и все это вместе такое огромное, неисчерпаемое счастье, что оно просто не может кончиться.

– Давайте я вам помогу вещи отнести, – сказал Алексей Ульянович, остановившись у подъезда, – а ты, Гриша, лучше Костю возьми, подожди, я тебе дверцу открою…

Хорошо, что Гриша вышел первым. И хорошо, что Костя остался на руках у Ули.

– Сидеть в машине! – сказал Гриша и захлопнул дверь.

У подъезда, на радость соседям, стояла целая делегация.

Впереди, естественно, господин Глаголев. За эти месяцы он еще заметнее раздался вширь, а лицо его приобрело брезгливо-высокомерное выражение. Он окончательно превратился в копию свого отца. За плечом маячил охранник. Несмотря на плохую погоду, пиджак его был расстегнут – ровно настолько, чтобы была видна рукоятка пистолета в подплечной кобуре.

Немного в стороне, прижимая к боку папку с документами, ежился судебный пристав в форме. У него тоже был вооруженный эскорт – пара патрульных полицейских. Все трое излучали профессиональный холод: «Мы все понимаем, но решения суда следует исполнять».

Совсем сбоку корреспондент местного телевидения давал указания оператору, с какой точки лучше снимать.

Разумеется, соседи толпились вокруг или таращились в окна. Такое зрелище они пропустить не могли.

– Отвали, – процедил Веник Грише. – Ты мне не нужен. Я за сыном.

– Сын – мой. – Гриша удивился собственному голосу. Он боялся, что начнет мямлить и пускать петуха, но голос звучал как надо. Спокойно. Уверенно. Как будто за Гришу говорил его отец.

– А по документам мой! – ощерился Веник.

Гриша пожал плечами.

Веник сделал шаг к машине. Гриша тут же набычился.

– Молодой человек, – судебный исполнитель повидал много таких ситуаций, поэтому понял, что пора вмешаться, – не нужно препятствовать исполнению решений суда. Это правонарушение, за которое придется отвечать по статье…

– Свалил, я сказал! – рявкнул Веник и сделал еще шаг.

Гриша оценил свои шансы. Веник тяжелее и, наверное, сильнее. Зато Гриша подвижнее. Нужно ударить первым. Коленом в пах. А потом добавить сверху. Гриша пару раз видел, как дерутся в фильмах, так что теорию себе представлял. Надо было только собраться с духом.

Гриша напряг и расслабил руки, поворочал головой. Веник презрительно выплюнул:

– Ты что, драться тут со мной будешь?

И тут в Гришу вселился бес. Злой и умный.

«Веник не чувствует краев, – прошептал он, – и если он выйдет за край…»

– Нет, конечно, – сказал бес голосом Гриши. – Ты же побрезгуешь. Мордовороту своему прикажешь.

– Не усугубляйте, молодой человек… – попытался вмешаться судебный исполнитель.

Но Веник уже начал заводиться, сжал кулаки.

А бес внутри Гриши продолжал:

– А что ты так обиделся? Это же твой стиль. Ты всегда найдешь, кого нанять вместо себя. Подраться там… или ребенка сделать…

Веник глухо зарычал. Судебный исполнитель тревожно оглянулся на полицейских. Даже телохранитель почуял, что дело плохо, и подошел поближе к хозяину.

Гриша приготовился.

Сейчас Веник его ударит, и тогда…

Но он недооценил бывшего друга.

Господин Глаголев с неожиданной прытью повернулся к телохранителю, а когда развернулся назад, в руке у него уже был пистолет.

– На колени! – заорал он, передергивая ствол.

Через долю секунды пришли в себя патрульные. Они вскинули автоматы и закричали наперебой:

– Бросай оружие! Руки за голову! Бросай!

Зеваки бросились врассыпную, кто-то завизжал.

Гриша не слышал и не видел ничего, кроме ствола пистолета.

Он направлен так, что пуля попадет в машину. А там сидят Уля и Костик.

Гриша без подготовки прыгнул и вцепился в руку, которая держала пистолет. И изо всех сил дернул ее вверх, чтобы злое дуло не целилось больше в его женщину и его ребенка.

Они упали. Пистолет дернулся несколько раз, но выстрелы оказались гораздо тише, чем ожидал Гриша. Он понял, что сейчас Веник вырвет руку, и вцепился в нее зубами…

«Хорошо, что у отца окна выходят в другую сторону, – подумал Гриша, – нельзя, чтобы выстрелы его испугали».

Стрельбу Богдан Семенович не услышал, но скрыть от него всеобщую нервозность не удалось. Он требовательно дергал каждого пробегавшего мимо за рукав и спрашивал:

– Н-н-ну!

Гриша моментально сорвался и рявкнул:

– Так! Отец! Ты сегодня же отправляешься в реабилитационный центр! Не обсуждается!

Папа от изумления потерял даже тот небольшой дар речи, который к нему успел вернуться. И не сопротивлялся, когда за ним через полчаса заехала машина медпомощи.