Геннадий Евтушенко - Грехи наши тяжкие

Но он чувствовал, что ей приятны и его объятия, и его поцелуи. Лёшка прошёл в свою комнату, мигом разделся и растянулся на кровати, предвкушая ощутить тепло Таниного тела и загораясь желанием, нетерпеливо поглядывал на дверь.

И снова была любовь. Татьяна всего хотела и всё умела. Его это не смущало. Он только снова и снова убеждался, что в постели они с Лизой по сравнению с нынешней молодёжью просто ископаемые динозавры.

А с Таней всё было просто и естественно. Но как прекрасно! И эта новизна заводила и заводила его с новой силой.

– Ну угомонись ты, – прошептала наконец девушка. – Давай передохнём.

Таня лежала с прикрытыми глазами, разбросав руки по сторонам, её волосы разметались по подушке, на губах играла лёгкая счастливая улыбка, маленькие упругие груди слегка подрагивали коричневыми сосочками. Между ними – несколько капелек пота. Алексей не мог оторвать от неё взгляд. Он ласкал Таню губами, не в силах оторваться от податливого шелковистого тела, с наслаждением вдыхая её нежный аромат.

Между тем страсть немного улеглась. Видимо, и ей нужна была передышка. А в Лёшкиной голове стали появляться какие-то мысли. Теперь всё закрутилось немного по-другому: возникли и Лиза, и Толька с Леной. Мозги прояснились. Сразу встал вопрос: как жить дальше? Совершенно ясно – без Тани он жить не сможет. Тогда как же он сможет смотреть в глаза Лизе? А друзьям? Но всё же главное – Таня. Всё меркло рядом с ней. Что ж тут думать? Он лёг на спину, прикрыл глаза. Вздохнул.

– Что, казак, пригорюнился? О чём тяжку думу думаешь? – Таня приподнялась, пощекотала его волосики на груди. – Что, любимый мой, невесел и головушку повесил?

Он приободрился. «Чего ж тут думать? Ясно всё, как божий день». И сказал:

– Да вот думаю: куда ехать?

– Как куда. Домой, конечно. Только не сегодня. Сегодня я тебя ни за какие коврижки не отпущу. А завтра… – Она помолчала. – Завтра ничего не попишешь – придётся домой тебе ехать. – Вздохнула. – Такова суровая се ля ви. К сожалению.

Он сел на кровати, опёршись на спинку.

– Я не об этом. Я о том, что не смогу больше жить без тебя. А как нам здесь жить? Никак. Давай уедем куда-нибудь. Далеко-далеко. Куда-нибудь в Сибирь. Или ещё дальше. У меня с работой проблем не будет. Ты на учёбу в местный вуз переведешься. И будем вдвоём там жить-поживать. Представляешь: всю оставшуюся жизнь вместе! Каждый день! Вот это счастье будет.

Таня вздохнула, вытянулась на кровати, прикрыла глаза, помолчала.

Когда пауза затянулась, и он хотел потормошить её, она вдруг взглянула на него, усмехнулась и тихонько произнесла:

– Отчаянный какой. А как же ты без Лизы жить будешь? Ты ж без неё жить не сможешь, пропадёшь. Сейчас в тебе гормоны играют. Но это быстро проходит. И потом: в любом случае она всегда будет стоять между нами. – Таня приподнялась, обернулась к нему, лёгким прикосновением погладила его волосы. – Я тоже люблю тебя. Очень-очень. До смерти. Но поверь: мы не можем вот так взять и уехать. И жить вдали от родных не сможем. Ты в первую очередь не сможешь. Давай оставим всё как есть. И любить будем друг друга здесь, на месте. – Заглянула ему в глаза. – Ты сможешь любить меня здесь, на месте? Или для этого нам нужно в Америку смотаться?

Она прижалась к нему всем телом, их губы встретились и слились в долгом поцелуе.

Алексей неожиданно легко принял её слова. Мысли о невозможности дальнейшего существования здесь, в Москве, потихоньку вытекали из его сознания. Он и правда, подумал: «Пожалуй, я в самом деле уже не смогу без Лизы. А Таня… мудрая какая. Как будто это ей, а не мне пятьдесят». Но, всё-таки где-то в глубине души остался осадок от её недетской практичности – если бы она согласилась, Лёшка готов был уехать, куда глаза глядят, лишь бы вместе. А она, видишь, рассудила всё по-взрослому, по уму, так сказать.

Но сейчас-то она была рядом. Самая родная, самая близкая. Она прижалась к нему, и все его мысли утонули в море любви.

На следующее утро он уехал. На душе было пасмурно. Ему не хотелось расставаться с Таней. С другой стороны, не радовала предстоящая встреча с Лизой. Не в том смысле, что он не хотел её видеть, а в том, что в душе побаивался встречи с ней. Он знал, что не может ей врать. Не может не потому, что вообще не может (кто ж из нас никогда не врал?), а потому, что не мог врать конкретно ей. Лиза мгновенно улавливала фальшь в его голосе и поведении, когда он пытался хоть в какой-либо мелочи обмануть её. И его неуклюжие попытки в этом плане неизменно заканчивались провалом. Теперь же на провал он права не имел. Так что же делать? Он сбавил скорость, подрулил к обочине и, увидев полевую дорожку, свернул на неё. Это место он знал. Впереди была речка. К ней он и подался. Вдоль берега тянулся небольшой лесок. Клёны перемежались с ивами, клонящимися гибкими ветвями к самой воде. В рабочий день здесь было безлюдно. Он вышел из машины и присел на мягкую душистую траву. У самых ног река плескалась, мелкой волной набегая на песчаный берег, невдалеке гудел шмель, стрекотали кузнечики. «У них своя жизнь, – подумал Алексей, – а у нас свои дела. Таня, Лиза, Толька, работа-забота. – Усмехнулся, – вот и рифма пошла. Хоть стихи пиши. Да какие там стихи?! Разобраться бы. И в себе, и в ситуации». Он встал, побрёл вдоль реки.

Ему казалось, что тепло Таниного тела всё ещё греет его, однако мысли, не спеша, но неотвратимо уже тянулись к дому, к Лизе. И, чем больше он думал о ней, тем отчётливее понимал: изменил. Изменил Лизе, такой верной и доверчивой. Когда был с Таней, Лизу практически не вспоминал – настолько захватила его новая любовь. А теперь, когда предстояла встреча с женой, он начал сознавать, что снова сподличал. «Сподличал ведь, никуда от этого не деться, – думал он. – Ну не первый раз. Так тогда с Леной, это просто случай был! Просто обстоятельства так сложились. И когда это было? Сто лет назад! Как я тогда сказал? Один раз не считается? Правильно сказал». В подтверждение этой мысли кивнул головой. Правильно, мол! Он так ожесточённо кивнул, что шея заболела. Он поморщился и потёр её. Тяжело вздохнул. Всю жизнь после той ночи в Бабушаре Алексей стирал её из памяти. Он так старательно оправдывался, что по прошествии стольких лет стал считать себя чистым перед Лизой. И потом – годы… Годы сами измельчают и удаляют из памяти то, что доставляет нам неудобства в повседневной жизни. А тот случай с Леной неудобства доставлял. Ещё какие! Вот Алексей и постарался всё забыть. Да больше в жизни у него ничего подобного и не было. И не тянуло никогда на сторону. Не тянуло. А теперь вот Таня… Теперь уж деваться некуда: влюбился и сразу изменил! Он должен был бы переживать, а он почему-то почти не переживал. Невероятно. И, главное, он не мог найти ответа на простой вопрос: почему? «Наверное, – решил он, – потому, что я не с какой-нибудь случайной юбкой связался, не за фифочкой смазливой ухлестнул. Это любовь. Самая настоящая любовь. А любовь, как известно, всё прощает. Что же за штука эта таинственная – любовь? Загадка природы! Никто не знает, откуда она берётся и куда исчезает? Налетает, как вихрь, и захватывает тебя целиком! Захватывает, и ничего тут не поделаешь! Как с Таней. Я же люблю её не за симпатичную мордашку, не за длинные ноги и не за юные годы. Я люблю её, просто потому что люблю.