Юрий Серов - Главные вещи

Вовка непроизвольно усмехнулся, глядя на завистников, а через секунду забыл про них. Всё внимание парня переключилось на идущую впереди девушку в мини-юбке. Девушка шла уверенно, вбивая каблучки-гвоздики в асфальт, осторожно обходила лужи, а Лавр имел возможность полюбоваться красивой фигуркой чьей-то секретарши. На мгновенье захотелось окликнуть её, крикнуть что-нибудь смешное, чтобы девушка обернулась и подарила Вовке улыбку, но тут же отпустило, и Лавр просто смотрел, как она идёт, спеша по своим делам.

Сверившись с часами, показывающими десять минут девятого, Вовка подтвердил догадку, что проснулся слишком рано, и свернул в ближайший двор для перекура. Спрятавшись от дождя на крыльце подъезда, парень не спеша курил, играя горьковатым дымом, и изредка выставлял руку под льющуюся с козырька струю. Вода оказалась ледяная, морозила кожу, но Лавр терпел, наслаждаясь необычными ощущениями.

Сейчас Вовке было хорошо. На душе царило спокойствие, и впервые за несколько недель он не думал о брюнетке Жанне. Сердце, которому приглянулась жгучая перчинка, успокоилось и оставило Лавра в покое. Мысли вернулись к обычным темам: вечеринкам, дискотекам, красивым девчонкам на одну ночь, званию мастера спорта, будущему чемпионату Европы по тяжёлой атлетике или даже чемпионату по силовому экстриму. Вовка почувствовал, что тот рубаха-парень, рвущий штанги, любящий красивые женские формы и мечтающий сорвать банк в любой ситуации, постепенно возвращается, и скоро, очень скоро вернётся окончательно. Окончательно и бесповоротно.

Приободрившись, парень стрельнул окурком в урну, попал и отметил точный бросок победным жестом. Раскрыв зонтик, потянулся и прогулочным шагом, вразвалочку поковылял на работу. Дойдя до парка, на секунду остановился, словно кто-то преградил ему дорогу, но, отбросив предрассудки, Лавр продолжил путь.

– Берём!!! – раздался в следующий миг крик.

И перед Вовкой внезапно выросли трое: крепкие, уверенные в себе, в камуфляже и чёрных масках, с дубинками в правой руке.

Лавр сориентировался молниеносно. В памяти щёлкнул тумблер, и все навыки, которым учили тренеры на борьбе и рукопашном бое, выплеснулись наружу, и Вовка с ходу уложил первого типа хуком справа. Второй успел увернуться, но парень подстроился и ударил ногой, попав в солнечное сплетение. Человек в камуфляже отлетел в сторону, открывая Лавру свободный коридор. Вовка, не теряя времени, нырнул и пустился со всех ног по дорожке.

– Вперёд, вперёд!!! – услышал он чью-то команду. – Не упустите его!!! Уйдёт – стрелять на поражение!!!

Попал, понял Лавр. Если разрешили применять оружие, то это означает только одно: их лавочку выследили и накрыли, поэтому надо спасаться.

Сзади слышался топот догоняющих. Вовка бежал, хрипя прокуренными лёгкими, но сдаваться не собирался. Держался прохожих, зная, что никто не выстрелит, пока вокруг беззащитные люди. Лавр старался думать быстро, так как парк заканчивался, а впереди мелькал мост через реку Урал, и другого выхода, кроме прыжка с восемнадцати метров в воду, не оставалось. Вовка напрягся и прибавил скорость, понимая, что это последний шанс вырваться из опасной переделки, однако мечтам парня сбыться было не суждено: бежавший наперерез мужчина сбил Лавра с ног, набросился сверху и мощным ударом отправил парня в нокаут…

В себя Вовка пришёл через десять минут, когда его, закованного в наручники, бросили на заднее сиденье «Уазика»-буханки, велели не подавать звуков и вести себя прилично, после чего дверь захлопнулась, и автомобиль поехал.

Спустя ещё десять минут Лавра посадили на стул перед следователем и стали опрашивать. Следователь Тарасов, матёрый и кровожадный хищник, вежливо поздоровался с Вовкой и «приласкал» локтем в грудь. Лавр, не ожидавший такого приветствия, рухнул на пол и выплюнул на белую футболку кровь.

– Не превышаешь полномочий? – злобно спросил парень.

– Ты, щенок, меня не учи, – спокойным голосом ответил Тарасов. – Мал ещё, чтобы старшим советы давать. Лучше послушай, что тебе светит, дружок.

– Я тебе не дружок.

– И зря. – Следователь наклонился к Вовке. – Со мной лучше дружить, потому что врагов я обычно стираю в порошок.

– Насмотрелся сериалов про крутых ментов?

– Языкастый, да? А ботинком по физиономии не хочешь?

– Подними меня.

– Полежи, мне так спокойнее. – Следователь уселся на стол и закурил. – Чем тебя порадовать, Володя Лавров? Рассказать, сколько предстоит тебе сидеть или описать условия жизни в тюрьме? Что предпочитаешь?

– Предпочитаю, чтобы ты заткнулся.

– Неправильный ответ. Впрочем, я ожидал именно такого… Ладно, объясню, хотя ты редкостная мерзость.

– Не стоит делать одолжений.

– Не переживай, я не делаю. Слушай, Лавров. Слушай и запоминай. Ты обвиняешься в торговле наркотиков и в пособничестве развитию наркоторгового бизнеса. Статья серьёзная, улик предостаточно, поэтому предлагаю сотрудничество. Твоему дружку Химику, – его, кстати, поймали, – так вот, Химику светит не меньше двадцатки, а тебе накрутят до червонца. Если сотрудничать с нами откажешься.

– С чего ты взял, что я соглашусь?

– Я тебя заставлять не буду. Для меня главное – дело закрыть. И оно, малец, уже закрыто. А ты готовься к суду.

– Пугаешь?

– Сочувствую. Тебе семнадцать, а выйдешь ты двадцатисемилетним испорченным подонком. Я могу помочь уменьшить твой срок.

– Что для этого надо?

– Прокурор хочет, чтобы Химик сел стопроцентно и на долгое время. Мне нужно знать всё, что он рассказывал, показывал, говорил, делал. В-общем, тебе надо сдать твоего дружка. Понятно объясняю?

– Понятней некуда. Подними меня, поговорим…

Сидя в камере, Вовка смотрел на падающий снег и вспоминал деда…

Дед и внук шли рядышком. Бок о бок.

Внук – маленький четырехлетний карапуз в тёмно-синих шортиках, белой майке с утёнком из мультфильма и панаме цвета хаки, доставшейся по наследству от двоюродного брата. Панама была велика и часто падала на глаза, отчего малыш спотыкался и сбивался с ритма, заданного дедом, кряхтел, догоняя старшего, несколько секунд подстраивался под быструю походку, и все вставало на свои места.

Дед – крепкий мужчина пятидесяти четырех лет от роду шёл быстро. Он всегда ходил быстро, словно куда-то спешил. Сам не знал почему, – просто в привычку вошло. С детства вошло. Детство на войну выпало, а там побегать пришлось – о-го-го! Если б не ноги, сгинул в болоте каком-нибудь или от пули сторожа, что сад яблоневый в колхозе охранял.

Шли. Каждый о своём думал. Дед об огороде, а внук о новых игрушках, которые стояли на полках магазинов и манили к себе. Однако не покупал никто. Ни дед, ни мама, ни отец. Ну мать-то с отцом понятно: у них и снега зимой не выпросишь, лишь бы водки выпить, а дед на одну пенсию живёт, у него денег нет.