Юрий Серов - Главные вещи

– В Сибири есть одно замечательное место, но жить там сможет не каждый.

– Если там нет чёртовых людей, излагающих чёртовы мысли, то я смогу там жить.

– И откажешься от всего?

– У меня ничего и нет. От чего мне отказываться?

– Одиночество страшно.

– Плевать.

– Значит, ты не против?

– Хоть сегодня пошли.

– Завтра пойдём. Если трезвым проснёшься, – пообещал дядя Дима. – А пока иди, проспись.

– Не проблема, – покачиваясь, поднялся Артём.

С утра они собрались в путь. Дядя Дима предупредил, что пойдут они пешком. Никаких попуток, никаких автобусов.

– До того места нужно добираться самому, – пояснил он.

Кораблёв, мучившийся похмельем, безразлично кивнул и отправился за пивом. Высосал с удовольствием бутылочку и приободрился.

– Теперь – хоть на край света.

Тронулись от Белорусского вокзала. Дядя Дима вёл Артёма маленькими улочками и переулками, и лишь изредка они выходили на проспекты и шоссе, стараясь перебегать широкие асфальтовые дороги быстро и незаметно. Кораблёв молчал, не понимая зачем согласился идти в неизвестность, а дядя Дима напевал весёлую и позитивную песню: «Вместе весело шагать по просторам…»

Ближе к ночи они добрались до Московской кольцевой. Артём устал, ноги гудели и молили об отдыхе, но дядя Дима шагал вперёд уверенно, и на просьбы об отдыхе отвечал отрицательно.

– Ночью будем идти, – сказал. – Днём спать, а ночью идти.

– Так мы же весь день идём! – запротестовал Кораблёв.

– Сегодня не считается.

– Я не пойду ночью. Я не могу.

– Я не настаиваю. Не мне нужно, тебе. Можешь отдыхать, справлюсь и без чужой помощи. Только душа твоя по-прежнему будет мучиться.

Вздохнув, Артём поплёлся следом.

– Куда дальше, дядь Дим?

– Люберцы пройдём, потом по трассе до Рязани. Или предпочитаешь лесами?

– Нет, лучше по дороге. Всё равно ночью идти будем.

– И то верно.

Дядя Дима замолчал, а Артём попытался вслушаться в мысли старика, однако столкнулся с серьёзной защитой, – будто лбом о броню тюкнулся. Попробовал уловить мысли прохожих, те ловились легко, как металлические стружки на магнит.

Жена совсем докатилась. Пьёт и пьёт… Когда только надоест? Может, закодировать или торпеду вшить?.. Ай, всё без толку…

Какие у неё очаровательные ножки. Бархатные, гладкие. Гладил бы их…

Кораблёв поморщился, сбрасывая наваждение. Покосился на морщинистое лицо дяди Димы, думающего о чём-то своём, напряг мозг, но старик так и не открылся.

В молчании они пересекли Люберцы. Также в молчании шли до Рязани, до Новосибирска. В Сибири дядя Дима свернул с асфальтовой дороги на едва заметную тропинку, и они около трёх дней пробирались по болотам и грязи, пока не вышли на широкую поляну с десятью деревянными домиками, похожими на землянки.

– Вот мы и на месте, – впервые за время путешествия подал голос дядя Дима. – Располагайся в последнем доме и хорошо выспись. Встреча завтра.

– Встреча с кем?

– Слишком много вопросов. Завтра, Артём, завтра. Иди, отдохни. Знакомство утром…

Разбудили его ни свет ни заря. Бородатый и седовласый старик в белых одеждах растолкал Артёма и поманил за собой, и Кораблёв нехотя вышел из домика.

На поляне горел костёр, и у костра сидело человек пятнадцать-двадцать: мужчины, женщины с детьми на руках, старцы. Среди сидящих Артём разглядел и дядю Диму, в таком же белоснежном наряде, что и остальные.

– Здравствуй, Артём. – Из толпы поднялся молодой мужчина с золотым медальоном на шее. – Поздравляю тебя. Ты отыскал в себе силы, чтобы дойти до нас, а, значит, твоя душа тебе не безразлична.

Садись, погрейся и позавтракай с нами, а я пока расскажу историю нашего племени.

Все мы, как и ты, обладаем даром читать мысли. Первый человек, построивший здесь дом, давно умер, но успел жениться и обзавестись сыновьями, которые продолжили обживать эти земли и унаследовали от отца его дар. Мы узнали, что если муж и жена слышат мысли других, то это потом могут делать и их дети. Мы не настаиваем, чтобы ты присоединился к нам, но только тут ты найдёшь покой. Каждый, обладающий даром, закрыт для другого, обладающего даром. Понимаешь меня?

– Да, – выдавил из себя Кораблёв.

– Ты можешь остаться с нами и продолжить развивать нашу расу. Или можешь отказаться от дара и вернуться в то время, когда он появился у тебя в первый раз. Однако помни: откажешься сейчас и не получишь его никогда. Думай…

– Я хочу отказаться от дара, – принял решение Кораблёв.

– Уверен?

– На сто процентов. Я не смогу носить этот дар достойно.

– Твоё право, – сказал мужчина с медальоном и хлопнул в ладоши.

Костёр вспыхнул ярким пламенем, Артём инстинктивно закрылся рукой и повалился на спину…

– …Вы счастливчик, Артём Михайлович. – Голос доктора слегка дрожал. – Признаюсь, я уже и не думал, что вы выживете. Вас как будто с того света вернули. Такие травмы, что можно и Богу душу отдать.

Кораблёв открыл глаза. Сверху светила лампочка реанимационного отделения, а где-то неподалёку пищал аппарат, отсчитывающий каждую секунду жизни пациента. Доктор сидел слева.

– Как себя чувствуете? – спросил врач. – Голова не болит?

– Нет, всё нормально.

– Странно… Такой удар… И выдержала. Не гудит?

– Никаких ощущений. Пустота.

– Хорошо. Будем переводить вас в обычную палату. Сестра!..

Вот когда у меня появился дар, подумал Артём, переползая на кушетку с колесиками. Неприятным звуком хрустнули поясница и ноги, привыкшие к месяцу лежания. Медсестра хихикнула – непроизвольно, но Кораблёву не понравилось. Однако мыслей её парень не слышал и радовался этому факту, как встрече с первой девушкой.

Его перевезли в обычную палату, и он ещё раз благополучно переполз – теперь на кровать. Лёг, расслабился и предался воспоминаниям о блестящей карьере телеведущего, собственным программам и гостям-знаменитостям. Артём жалел о том, что никогда в жизни не пожмёт руку какой-нибудь звезде, но одна мысль о чужих думах заставила Кораблёва передёрнуться.

В кармане больничной пижамы завибрировало. Парень извлёк из недр одежды мобильный телефон, щёлкнул кнопкой, и на экран выползло сообщение:

«Артёмка, выздоравливай! Переживаем за тебя! Ждём в конторе! Крепись. Роза».

Артём улыбнулся. За окном светило весеннее солнце, обещающее три потрясающих летних месяца, пляжи и прохладную воду в реке. Голова не болела. Казалось, её не было…

Безрадостно провожали 2001-ый год.

За столом мать, младший брат и я, четырнадцатилетний пацанёнок с разбитым кулаком и лиловым фонарём под глазом. Фонарь – презент от Кольки Михайлова, с новым 2002-ым поздравил.