Иван Зорин - В социальных сетях

Вспоминая отца, Олег Держикрач нервно крутил сигарету и думал, что тот был прав только наполовину: есть схемы, методики, которые разрабатывают теоретики, чтобы практикующий врач мог их применять. К тому же невозможно понять другого как себя, невозможно примериться к каждому, когда в отделении лежат несколько десятков, сменяя друг друга, так что на всех никого не хватит. Однако Олег Держикрач считал своим долгом по мере сил следовать завету отца: старался проникнуть в чужую душу, ощупывая в потемках каждый ее уголок, примеряя на себя ее страхи, устремления, надежды, как актер, который вживается в образ. «Чтобы вытащить из горящего дома, – говорил отец, – надо самому туда зайти. И надо выработать защиту от огня, иначе и человека не спасешь, и сам пропадешь». И Олег Держикрач терпеливо нес крест, делая все возможное для человека, в остальном уповая на бога.

– Мы же как проститутки, – жаловался он жене. – Знаешь, сколько приходится через себя пропустить.

– Бедненький, тебе сложнее, нельзя расслабиться и получить удовольствие.

Ему часто приходилось изображать сочувствие, внутренне соблюдая дистанцию, давать советы, которым бы он сам не следовал, но он ясно видел – так будет легче перенести страдания, а разве не в этом была его цель как врача? «Все терпят, все приспосабливаются, – часто убеждал он, играя в искренность. – Думаете, мне не приходится? Это же закон жизни, эволюции. А разве церковь не призывает к смирению?» Однако в интернет-группе, не скованный врачебной этикой, он хотел донести иную истину, в которую слепо верил:

«Не слушайте тех, кто говорит: «Все же делают то-то и то-то, значит, и вы должны». Вы не все! И чем раньше вы осознаете себя личностью, тем быстрее начнете собственную жизнь».

«А работать кто будет? – съязвил Иннокентий Скородум. – Только личностью себя осознают, а тут сортиры пора чистить!»

«Связывать род занятий с личностной самооценкой – распространенное заблуждение. Если вы внутренне свободны и уверены в себе, то почему бы и не чистить?»

«А вы пробовали? – вмешался Раскольников. – Гальюн на три очка, куда вся рота справляет нужду? Это даже не свинарник, наше дерьмо злее, самую душу пробирает. А сапогом по лицу получали?»

Прочитав это, Олег Держикрач смутился.

«Жизнь всех ломает, шьет под себя, а выкройки у нее – ого-го какие! – добивал его Иннокентий Скородум. – Бывает, попадается бракованный материал, но обыкновенно сошьют какой-нибудь дурацкий колпак и называют его цивилизованным платьем».

Олег Держикрач окончательно растерялся. Здесь ему не помогал профессиональный опыт, в группе он был равный среди равных, как ребенок, принимая близко к сердцу и обиды, и похвалы.

«Конечно, мир уродлив, но цивилизация еще пребывает в младенчестве, – начал оправдываться он, будто был виноват в ее возрасте. – Однако при всех обстоятельствах мы должны оставаться людьми, должны стремиться быть лучше, самосовершенствоваться. И тогда мы увидим небо в алмазах».

«Этим словам сто лет, – встряла Зинаида Пчель. – И что мы увидели? Две мировые войны, миллионы убитых… А ядерный гриб? Это и есть небо в алмазах?»

Это понравилось Иннокентию Скородуму и Зинаиде Пчель.

«Прогресс? – приписала последняя. – Вместо конюшен стоянки, вместо лошадей машины, вместо писем мобильные, а хвалятся все так же рысаками, встречают по одежке и сравнивают банковские счета. Как было нутро гнилое, так и осталось».

Это понравилось Иннокентию Скородуму и Раскольникову.

– Как они не понимают, – жаловался Олег Держикрач жене. – Они говорят о том, как есть, а я о том, как должно быть.

– Кто «они»? – недоумевала жена.

– Да все…

Несмотря на профессию, Олег Держикрач так и не научился врать. Ему стало неловко.

– Ты же понимаешь, все меняется, а люди в большинстве своем этого не замечают и живут привычками, – перевел он разговор. – Была у меня пациентка, ненавидела велосипедистов: «В парке с ребенком погулять не дают, на дороге под колеса бросаются!» Знаешь, что я рекомендовал? Пересесть на велосипед! Через неделю от ее фобии не осталось и следа. Кстати, у нас новенький появился, забавный экземпляр.

– Тебя еще можно удивить?

– А вот представь себе!

Никита Мозырь и правда выделялся среди больных в серых замызганных халатах.

– Переведите меня, профессор, – попросил он на другой день после поступления. – Мне здесь невыразимо скучно.

– А в чем дело, голубчик? – улыбнулся Олег Держикрач.

– Эти «овощи» целыми днями разгадывают кроссворды и смотрят телевизор. От их разговоров уши вянут.

– Боюсь, в других палатах то же самое. Потерпите, вас скоро выпишем.

– Э, нет! На воле еще скучнее.

Олег Держикрач пожал плечами.

– Значит, вас не смущает то, где находитесь?

– Нисколько. С возрастом все задвигаются, каждый – в свою сторону.

– Это только кажется. Рецептов «задвинуться», как вы выразились, не так уж и много.

– Значит, и здесь выбор не велик…

Никита Мозырь сидел на кровати, вытянув скрещенные ноги, и опирался спиной о стену, к которой подложил подушку.

– Радикулит, – перехватил он взгляд Олега Держикрача. – Не страдаете?

Олег Держикрач промолчал, вопросы здесь задавал он.

– Я посмотрел вашу историю, голубчик. Жалуетесь, что жизнь проходит мимо?

Никита Мозырь вздохнул.

– Это не ответ.

Вторым правилом было то, что вопросы не должны повисать в воздухе.

– Как вам сказать… В жизни можно быть актером, а можно зрителем. Я выбрал второе. А теперь мучаюсь: вдруг ошибся?

«Поздновато», – чуть не ляпнул Олег Держикрач.

– Оно конечно, жизнь уже позади, – прочитал его мысли Никита Мозырь. – Но умереть-то никогда не поздно.

Он поправил подушку, оглядевшись по сторонам бегающими глазами. «Мания преследования», – вспомнил Олег Держикрач.

– Ерунда! – опять угадал Никита Мозырь. – Я сказал доктору в приемном отделении: «Если вы что-то слышите, значит, это кому-то нужно». И это мания преследования? За мной следят? А за вами? Наивный вы мой! Каждый ваш шаг вычислен, мы все под колпаком.

– Ну, я бы не обобщал.

Никита Мозырь посмотрел испытующе, глаза в глаза, будто в голову ему ударила странная мысль, потом вытер взмокший лоб:

– И то верно, чего за вами следить? Утром дома, днем здесь, а вечером по частным вызовам. Всегда под рукой.

Олегу Держикрачу стало неприятно, и он взял тот снисходительный тон, которым защищаются психиатры:

– Вам, конечно, виднее.

– А то! У вас же все на лбу написано. Да вы только не обижайтесь, программа у вас такая.

– Какая?

– Та, что выживать заставляет, и раз вы так приспособились, значит, вам так легче.

Олег Держикрач вспомнил Раскольникова с его кораблем-призраком, летучим голландцем, на котором каждый выживает, как может.