Александр Снегирёв - Как мы бомбили Америку

– Смотри, баба на «Мерсе»! – крикнул Юкка, кивнув на одну из машин. За елозящими дворниками виднелось лицо женщины.

– Редкая тачка для Штатов…

Вдруг серый «Мерседес» остановился. Мы переглянулись и бросились к нему.

– Спасибо, мэм! Большое спасибо! – Наши глаза лучились неподдельным счастьем, встречаясь в зеркале заднего вида с голубыми глазами блондинки среднего возраста.

– Плохая погода, – усмехнулась она.

– Да уж.

– Куда вас подбросить?

– Как можно дальше на северо-восток, мэм. Мы едем к океану.

– Где собираетесь ночевать?

– На улице, мэм.

– У вас есть палатка?

Я не понял и уточнил у Юкки по-русски.

– Что она сказала?

– Она спросила, нет ли у нас палатки.

– Какой палатки?

– А хрен ее знает.

– У тебя нет палатки?

– Нет, а у тебя?

– У меня тоже нет.

– У нас нет палатки, мэм, – ответили мы хором. Я даже как-то презрительно. С детства испытываю презрение к палаткам. Мне кажется, что если оказаться в палатке, то какой-нибудь жук обязательно заползет в трусы. Я создан для дворцов, а не для палаток.

Дама покачала головой. Дальше ехали молча. Она первая нарушила тишину:

– Ночуйте у меня, ребята.

На миг мы задумались. А что, если она людоед? Но было не до размышлений.

– Это очень любезно! Спасибо, мэм! – мы радостно переглядывались и хлопали друг друга по коленкам.

Подъехав к небольшому вагончику, «Мерседес» остановился.

– А вот и мой дом.

Мы вышли. Это был обычный трейлер. В таких целые семьи отправляются на отдых. Трейлер стоял на фундаменте. К нему была пристроена веранда и пара комнат. Бывает, ездишь на «Мерседесе», а живешь в трейлере. Такие дела. Даму поджидала семья – парочка охотничьих английских собак и голубой волнистый попугай.

– Вон ваша комната, – кивнула дама на дверь слева. – Раздевайтесь, я брошу ваши шмотки в сушилку.

Мы незамедлительно последовали ее совету, а через десять минут уже сидели на диване в трусах и смотрели телевизор. Я прятал свои ноги. Они посинели, их покрасили мокрые кеды. Пальцы снова стерлись. Я незаметно отодрал кусок засохшей кожи со старого волдыря и бросил в мусорное ведро. Промахнулся, кожа шлепнулась рядом. Не зря в школе меня выгнали из баскетбольной команды. Одна из собак понюхала кожу и сожрала. Хозяйка ничего не заметила. За стеной уютно шумела сушильная машина, наполненная нашей одеждой и полотенцами, которые начали было протухать.

– Хотите сэндвичей?

– Хотим, мэм!

Дама сварганила пару сэндвичей, вкуснее которых мы не ели ни до, ни после. Собственно, это была единственная еда за тот день. Утром пакетик сахару из закусочной, в обед – парочка наггетсов от парней на «Мустанге».

– Хотите посмотреть альбомы по искусству? Я училась живописи в Париже. – Мы кивнули. Юкка из дипломатических соображений, я искренне.

– Мы обожаем искусство!

– О, грэйт! – воскликнула дама и присовокупила к нескольким толстым томам папку со своими работами. Смотреть произведения новичков всегда непросто. Особенно когда работы так себе, а их автор приютил тебя и обогрел. Акварельки, подсунутые дамой, оказались жалкими ученическими попытками. Ей не хватало ни мастерства, ни вкуса.

– У вас тут красивая природа, – сказал я, наткнувшись на очередной вялый пейзажик.

– О, да! – воскликнула мадам. – Я выставляла эту работу в прошлом году на конкурсе штата среди художников-любителей.

Юкка не стал утруждать себя игрой в культурного мальчика и быстро вернулся к телевизору. Я же, внимательно изучив работы гостеприимной леди, принялся за альбомы. Больше всего мне запомнился Вермеер. Я любовался лицами его персонажей, складками их одежды, тонко изображенными географическими картами, висящими на стенах его интерьеров. Юкка пошел отлить.

– Обожаю Вермеера. – Я собрался было поставить альбом обратно на полку, но тут дамочка навалилась на меня всем телом и залепила рот поцелуем. Я держал альбом, как щит, и тихонько мычал. Не получив ответного поцелуя, она отпрянула..

– Я тебе не нравлюсь? Меня зовут Энн.

– Ну что ты, Энн… Ты такая красивая… Я Алекс, очень приятно…

– Я никому не нравлюсь. Меня считают психованной.

– Энн, я не считаю тебя психованной. Просто был трудный день…

Из-за стены донесся звук спускаемой воды.

– Я хочу подарить тебе что-нибудь на память, – сказала Энн, одергивая юбку. Она пошарила по столу и вручила мне японский карандашик со сменными стержнями.

– Знаешь, я из семейства Карнеги. Слыхал о таком? Карнеги-холл в Нью-Йорке наших рук дело. В семье я изгой. Живу здесь, в трейлере. Участвую в местных выставках.

Юкка вернулся в комнату.

– Вы устали, ребята. Отправляйтесь спать.

– Спокойной ночи, Энн.

Какой-то латинос завез нас не в ту сторону, после чего мы упрямо перли обратно. «Вива Куба и все такое», – подумали мы, завидев латиноса, но вскоре поняли, что он везет нас не туда. Попросили тормознуть, парень не понял, мы попросили еще раз, он опять не просек. Я с ужасом догадался, что латинос ни слова не понимает из того, что мы ему говорим. Он совсем не знал английский. Пришлось бурно жестикулировать, кричать и даже прикрикнуть, чтобы чувак наконец тормознул. Тупость потомка великих майя привела к тому, что мы отъехали в сторону мили на полторы.

Ночью мы спали как убитые, хоть у нас и были опасения, что мисс Энн явится с топором. Утром мы тихонько встали и вышли на цыпочках, не прощаясь.

Когда я обернулся на трейлер в последний раз, то увидел, как за окном мелькнуло ее лицо. А может, показалось. Я было почувствовал себя неловко, но быстро обо всем позабыл. Нам предстоял долгий путь на северо-восток.

Пот капал со лба. Мы шли вперед. Мимо опрятных домов из кирпича. Мимо ветхих развалюх из досок. На террасах опрятных домов на мягких пуфиках сидели стриженые собачки. На террасах развалюх в продавленных плетеных креслах размещались, почесывая яйца, пузатые бездельники в несвежих майках.

Мы преодолевали пешком милю за милей.

– Прикинь, сейчас за поворотом лежит сумка, а там бутылка воды и десять тысяч, – мечтал Юкка.

– Позавчера ты хотел двадцать.

– Десять тоже сойдет.

– Точно. Десятка зеленью и два гамбургера из «Макдоналдса».

– Лучше из «Бургер-Кинга».

– Я в «Бургер-Кинге» никогда не был.

– Я тоже, но говорят, там вкуснее.

За поворотом была только пустая дорога, и мы рассуждали дальше.

– А что бы ты с деньгами сделал? Маме отослал? – спросил я.

– Пять штук маме, а на остальное купил бы ферму в Эстонии, на берегу озера.

– И что б ты с этой фермой делал?

– Овец бы разводил.

– Ты бы сидел в этой дыре и разводил овец?!

– А что, мясо, шерсть. Сыр можно делать. Можно управляющего нанять. Хорошая инвестиция.