Наталия Терентьева - Страсти по Митрофану

– Нет, Феденька… – Лариса погладила мужа по щеке. – Паш, чуть припусти, а? – попросила она шофера. – Опаздываем. Нет, Федя, я уверена в Эльке. Я имею в виду ее чувства.

– Чувства… Чувства… – Федор все-таки сдернул галстук и протянул его Ларисе. – Возьми.

– Зачем мне твой галстук? – удивилась жена.

– Возьми, Лара! Завяжешь мне потом… Да ну тебя… Упустим дочь…

– Так говоришь, как будто все это только мне надо…

– Да я вообще… – Федор с неожиданной тоской посмотрел в окно. – Я вообще, может, петь снова пойду.

– Вот и хорошо… – Лариса с нежностью положила голову на плечо мужа. – А я всем заправлять буду. Я только рада буду, Феденька…

– Да куда уж теперь… – Федор махнул рукой. – Поздно мне в театр… Кто меня теперь возьмет… Паш, ты же возил этого парня? Ну, и что он, как?

Павел посмотрел в зеркальце на хозяина.

– Бедный очень и себе на уме.

– Вот тебе и ответ! – засмеялся Федор. – Отбрил. А человек хороший, как ты думаешь?

– Я лучше, – тоже улыбнулся Павел.

– Ну ты, Пашенька, для Эльки староват, – заметила Лариса.

– Так, что за разговоры! – нахмурился Федор. – Мы что, замуж, что ли, ее выдаем? Я просто спрашиваю.

– Она мне тут сообщала, что в Мурманске можно выходить замуж в четырнадцать лет, – вздохнула Лариса.

– Так там лето короткое, радостей у людей мало, – опять засмеялся Федор. – Слушай, а что ты вообще такие разговоры с ней ведешь? Какое замуж? О чем это? Учиться надо, а не замуж… Давай-ка, может, с родителями этого мальчика познакомимся, кстати, или хотя бы с ним самим. Вот пусть завтра приходит. Бедный, богатый, что за разговоры вообще? В Латвию поехал, не такой уж бедный, значит.

– Он на Элькин грант поехал, не забывай.

– Все, пусть завтра приходит, я с ним поговорю, что там вообще и как… В Мурманске… Где Мурманск, а где мы… – Федор все приговаривал, качая головой, а Лариса тем временем листала в телефоне фотографии, которые Элька успела выложить Вконтакте.

– Красиво там, в Юрмале… Холодно, видно, было… Ну-ка, Федя, посмотри…

Федор взглянул на фотографии улыбающейся, счастливой, разрумянившейся дочери и ахнул, увидев среди ее фото Митины портреты.

– Хорошо снимает Элька, правда? Видит кадр…

– Какой кадр, ты что? Убери это! Немедленно убери! Что это такое? Это что? Это зачем вообще? Это кто? Хлыщ какой, а!

– Федь, ты что, это же Митя…

– А что он так смотрит в камеру? Это что за взгляд, а? Он же на нее так смотрит, ты не понимаешь? Это же она снимала, она?

– Да успокойся ты… Она. А что такого? Ну, смотрит…

– А ее кто снимал? Тоже он? Хлыщ этот самодовольный?

– Ну наверно… Только почему хлыщ, Федя? Симпатичный мальчик, лицо хорошее…

– А-ах… – Федор открыл окно и глубоко подышал. – Лара, ты что, вообще ничего не понимаешь? Ничего себе, я-то и не знал, какой он…

– Какой?

– А ты не видишь… Ничего себе… Зачем она его вообще снимала? Так, ну все, я понял… Ну-ка, Паша, обратно поворачивай…

– Федь, Федь… – Лариса примирительно положила руку на ладонь мужа и мигнула водителю: – Езжай, как ехал! Федюша, все хорошо! Приедет, посмотрим на него и разберемся.

– Уши ему надрать… – пробурчал Федор. – Я уже все понял, увидел… Красавчик… Кому нужен такой красавчик… Ты смотри, а… Аполлон… Нам такие не подходят… Еще смотрит он на Эльку, вы глядите-ка! Смо-отрит! Да не только уши ему надрать за такой взгляд! Что за свинство вообще!..

– Федя, ей пятнадцать лет! Успокойся!

– Лариса Сергеевна, – Павел кивнул ей на две незнакомые машины, въезжая во двор фабрики. – Приехали уже к вам.

– Всё, Феденька, дела домашние дома оставь.

– Да! – Федор взъерошил коротко остриженные волосы. – Всё, да. Работа. Всё забыли на время. У нас сегодня важный день.

– Вот именно, – проговорила Лариса, протягивая мужу галстук. – Давай, приди в себя, ревнивый отец. Надо же, меня так никогда не ревновал…

Митя стоял под дверью, собираясь с духом. Сейчас он позвонит, сейчас… Отец обычно в это время спит, но только не сегодня… Наверняка сидит уже на кухне, широко расставив ноги, поигрывая ремнем, ждет не дождется, когда же любимый сына в дверь постучится. Митя выдохнул и коротко нажал на звонок. Он услышал, как мать сказала: «Приехал». Все, сейчас начнется.

Марьяна открыла дверь, руки у нее были в муке. Митя удивился – мать крайне редко что-то готовила.

– Сынок! – Марьяна поцеловала Митю, отводя руки в стороны, чтобы не испачкать его. – Заходи, мой хороший! Как у тебя дела? Как долетел?

– Все нормально, мам… – буркнул Митя, ничего не понимая. Он заглянул в комнату, отца нигде не было видно. – А… А где папа?

– Я здесь, сына, – тихо, но внятно ответил откуда-то отец, видимо, с кухни.

Митя быстро скинул ботинки и пробежал на кухню. Нет, отца там не было. Филипп сидел в его комнате, на его стуле. Перед ним лежал открытый альбом с Митиными детскими рисунками. Откуда они его только раскопали – Митя уже много лет не видел этот альбом. И рядом лежала открытая нотная тетрадка – маленький Митя сочинил когда-то две короткие пьески, им задавали по сольфеджио. Одна называлась «Спешу», а другая – «Грустный дождик».

Филипп развернулся к нему на крутящемся стуле. На голове у отца была Митина повязка. Сам Филипп был в тельняшке, в которой он иногда копал в огороде у бабушки. Отец сейчас был очень похож на него самого, ведь он обычно ходит дома в тельняшке и в повязке.

Филипп широко распахнул руки:

– Иди ко мне, сына!

Митя, оглядываясь на мать, осторожно подошел к отцу.

– Да иди ты, не бойся! Обниму тебя, уж душа вся у бати изболелась. Звонили мы на этот ваш фестиваль, нашла мать телефон, знаем, что ты в порядке…

Митя подошел к отцу, тот сгреб его в охапку, усадил себе на колени, крепко обнял.

– Что с телефоном-то у тебя, сынок?

– Вырубился… – проговорил Митя, зарываясь в большие плечи отца, не поднимая глаз.

– Ну хорошо, сынок, что телефон вырубился, а не ты сам. Как сыграли-то, а? Показал ты им всем там, зажег? Заставил девчонку попотеть, за тобой небось не успевала, а? Как? Ну, показывай свой Гран-при, показывай, победитель! Поздравляю тебя, сына, ты начал свой звездный путь! Сейчас будем праздновать! А телефон мы тебе с матерью уже присмотрели другой. Что же это такое, негоже будущей мировой звезде с таким телефоном ходить!

Митя растерянно поднял голову на отца. Ничего себе… Его родители сумели найти телефон организаторов, дозвонились, ну да, Марьяна, конечно, может, но ему бы в голову не пришло… И не сердится отец. Какой же у него замечательный отец.

– Спасибо, батя, – искренне сказал Митя, чувствуя, что сейчас расплачется. Все то напряжение, которое он испытывал уже несколько часов, подъезжая к дому, сейчас вылилось в слезы.