Элиз Вюрм - Каждый раз, когда мы влюбляемся

Элизабет не могла уснуть. Дождь стал бурей. Сятихоко растревожил Муссонный ветер.

Элизабет вспомнила Сен-Шарль и ветер, который французы называли «Ледяной любимый». Лино сказал ей тогда «Будьте осторожны с этим ветром, мадам, он влажный и холодный. Если постоять на нем полчаса, то можно обнаружить что ваша одежда промокла насквозь!».

Она вспомнила Жана говорящего ей «Вам нравится мой город, Лизетт?».

В его машине-танке, звучал голос Леонарда Коэна «First We Take Manhattan».

– Ils m’ont condamné à vingt ans d’ennui.

Он смеялся, Дьявол из Франции.

Элизабет вспомнила «Лхаса, Дайтро и Риэн… Ночами она приходит к дому Повешенного, встает под его окнами, и ждет.

– Чего она ждет, Лино?

– Она хочет как тот принц, разбудить поцелуем Совесть!

Он задумчиво произнес:

– ЛХАСА, ДАЙТРО И РИЭН…

Black Autumn рядом с ними… «Nigredo».

– Повешенный? – Спросила его Элизабет. – Почему?

– Висящий. Прекрасный юноша висит вниз головой… Он должен страдать, но он не страдает».

Она обняла его, прижалась к нему, женщина, которую он не забыл.

– Я нашла опухоль, Гермес…

Лино вспомнил Fantozzi, Уго Фантоцци, женщины не замечают его, а коллеги не помнят как его зовут… Неудачник? Или ему просто не везет?

– Покажи! – Сказал он, Мэри.

Она заглянула ему в глаза, женщина, которую он помнит…

Кан читал Азан. Он читает каждое утро. Элизабет слушала. Она вспомнила «Не равны добро и зло. Оттолкни зло тем, что лучше, и тогда тот, с кем ты враждуешь, станет для тебя словно близкий любящий родственник».

– Станет ли? – Спросила она, Лино.

– Станет! – Сказал ей он.

– Почему?!

– Потому, что ты сложила свое оружие!

Сгоревшие амбары (Les granges brûlées)…

Двое людей встречаются однажды, чтобы расстаться навсегда, но перед расставанием почувствовать странную близость…

Симона Синьоре, Ален Делон.

Лино тоже чувствует это к Мэри, ответственность? Не за нее даже, а перед ней!

Он вошел в кухню, мужчина в алом плаще.

– Вы завтракаете без меня??? Вы меня разлюбили?!

Он снял перчатки, черные, лоснящиеся.

– Что вы кушаете?

Лино сел на стул, рядом с ней…

– Кашу.

Элизабет засмеялась.

– Кашу? С чем?

– Ни с чем.

– Как скучно.

Он встал, снял свой плащ, положил его на спинку стула, подошел к холодильнику, достал клубнику и мед.

– Так будет вкуснее!

Лино вновь сел рядом с ней.

– Ты рассказывала мне о Shigurui – Одержимые смертью.

Он взял нож и начал разрезать клубнику на дольки.

– Ты сказала мне «Одержимые жизнью».

Лино добавил клубнику в кашу.

– Der Dämon namens Leben… Ja, der Dämon!

Он положил мед в кашу.

– А теперь ешь!

Элизабет захотелось сказать Лино:

– Спасибо!

– Не говори «спасибо», скажи: я люблю тебя!

– Я люблю тебя, Лино!

Они заглянули друг другу в глаза.

– Мне говорят «спасибо» только те, кто очень хотел жить.

– И я хотела!

– Почему ты не спрашиваешь меня о Мэри?

– Боюсь!

– Чего же, малыш?

– Растревожить!

Shigurui на экране телевизора… и самураи-демоны.

– Деревянная лошадка спросила мальчика о стратегии 12…

– Деревянная лошадка???

– Оборотень-барсук!

– Барсук?!

– Оборотень обернулся чайником, монах поставил его на огонь, а он убежал!

Элизабет засмеялась.

– Спасибо, Лино!

– За что?

Лино очарованно улыбнулся.

– За то, что с тобой тепло!

Двое людей встречаются однажды, чтобы стать соперниками навсегда… Shigurui.

– Это была судьба или проклятие? – Спросила Элизабет, Лино.

– Судьба это всегда… почти проклятие.

Он курил, сидя в кресле, у окна…

– Спусти Судьбу в унитаз, и ты будешь проклят, подчинись Судьбе, и ты будешь проклят!

Ей захотелось спросить его:

– Ты проклят, Лино?

– Я ею облагорожен, Судьбой.

Лино посмотрел на нее…

– Feuer. Feuer!

Странный это был взгляд.

Элизабет испугалась, что он закрылся!

– Geadelt ist wer Schmerzen kennt.

Его глаза потемнели, стали синими… как у Мэри. Они похожи, он и Мэри, они оба прочувствовали как это, жить без матерей…

Элизабет вспомнила, как Паоло 13сказал ей «Лино поразила смерть вашей матери. Его поразило чувство: Судьба сильнее Жизни!».

– Судьба начинается с выбора, – Сказал ей Лино. – Возьми это яблоко, мой друг, – сказал посланник богов Гермес, Парису… Ты видишь, перед тобой стоят три богини. Отдай яблоко той из них, которая самая прекрасная. Зевс повелел тебе быть судьей в споре богинь. Гера обещает тебе власть над всей Азией, Афина – военную славу и победы, Афродита – любовь прекраснейшего человека на земле…

Он вновь лег рядом с ней, мужчина с черными волосами и лазурно-голубыми глазами, с алыми губами и нежно-смуглой кожей.

– Я хотела сказать тебе…

– Скажи!

Да, подумала она. Согрешу!

– В Сан-Ремо ты сказал мне «Если в паре хорошо только кому-то одному, это уже не счастье, это обладание»… Я хочу, чтобы тебе было хорошо!

– Мне хорошо!

Хулио пел рядом с ними так нежно и настойчиво.

– Тебе правда хорошо? Я дала тебе все? Ты ни в чем не нуждаешься?

Странно Лино посмотрел на нее.

– Только ты могла задать мне этот вопрос, женщина, которая собрала меня по частям!

Элизабет начала читать записи Лино: «Ты спрашивала меня про Анемию. Анемия это угасание. Это нежелание жить. Человек, который болен Анемией не чувствует радость жизни. Я заметил что многие диабетики были больны Анемией. Анемия это подавленное страдание.

Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, сказал: «Вы непременно последуете путями тех, кто был до вас, пядь за пядью, локоть за локтем, и даже если они залезут в нору ящерицы, то и вы залезете туда же».

Эти слова сказаны об иудеях и христианах, но для меня о людях вообще. Я не против иудеев и христиан, я вообще не против кого бы то ни было!

Арабы. Когда я служил в Алжире, один араб изнасиловал девушку из местных. Наказали обоих. За распущенность. Их поженили.