Виктория Токарева - Так плохо, как сегодня (сборник)

Весь зал поднялся и стал аплодировать Римме. Пришлось и ей выйти на сцену. Она взяла Коку за руку. Рука дрожала. Радость – это тоже стресс. Римма крепко сжала руку сына, чтобы он чувствовал ее рядом.

На банкет они не остались, тем более что там не было бульона с лапшой и мясных котлет.

Фестиваль возвращался в Москву на чартерном рейсе. Сибирская авиакомпания предоставила фестивалю свой самолет.

Римма усадила Коку к окну. Сама села рядом. Оставалось третье место. На него присела знаменитая критикесса – умная и воспитанная. Она видела, что у окна сидит Кока, сидит себе, никому не мешает. Ее задача – не обращать внимания, не задавать вопросов. Время в полете – два часа, – можно почитать книгу, можно побеседовать с Риммой на нейтральные темы.

Появилась стюардесса с подносом леденцов. Протянула поднос к сидящим и вдруг увидела существо, похожее на человека. Она хотела завизжать от ужаса, но стюардесса должна держать себя в руках, даже если самолет падает. Она замкнула рот, но глаза ее полезли из орбит и стали как колеса. Видимо, стюардесса никогда не видела даунов.

Критикесса обозлилась на молодую стюардессу и в знак протеста взяла целую горсть леденцов.

Римма уткнулась в книгу, но не читала. Ее настроение испортилось. После аплодисментов зала – брезгливо вытаращенные глаза. Стало грустно. Триумф окончен. Жизнь продолжается.

Пальмовую ветку поставили в сервант на видное место.

Отпраздновали юбилей Алексея – шестьдесят лет. В этом возрасте мужчины еще похожи на мужчин, а женщины – на женщин.

Алексей собрался в Америку. Многие ученые покидали страну, поскольку страна вставала на новые рельсы, науку забросила, денег не платила. Ученые нищенствовали.

Римма согласилась с мужем. Она боялась за Коку. Если стране плевать на ученых, то на даунов тем более. В Америке Коке будет легче. Его, конечно, не вылечат, но и не сбросят со счетов. В Америке на даунов существует своя программа. Она узнавала. После потери опекунов дауны остаются на попечении государства. А это – главное. Имея такую перспективу, можно спокойно жить и спокойно умереть. Кока не пропадет.

Стали собираться, оформлять документы, но все сорвалось в один прекрасный день.

Алексей проспал на работу. Римма заглянула в спальню. Муж спал. «Ну и черт с ней, с работой, – подумала Римма. – Пусть выспится».

В два часа дня она снова заглянула. Алексей спал в той же позе. Она подошла ближе и увидела: Алексей мертв.

Вскрытие определило: смерть наступила от сердечной недостаточности. Врожденный порок аортального клапана. А они и не знали.

Сейчас умеют справляться с этой болезнью, но ведь это сейчас. А тогда…

Америка отпала сама собой. Что там делать Римме без мужа? Они всю жизнь – как ниточка за иголочкой, куда один, туда другой. И Коку вытягивали вместе, и были счастливы в своем замкнутом, обособленном мире. Теперь Римма осталась без Алексея. Только Кока и Женька четыре раза в месяц. Он приходил на воскресенья – отъедался, отмывался и отсыпался. Все остальное время работал. Первый успех мог оказаться случайным. Надо было подтвердить свой успех и утвердить.

Иногда Женька появлялся с синяками на лице. Дрался. Кто-то его бил. Римма допрашивала, Женька отмахивался. Он был как дворовая собака – беспородный, умный и ободранный в боях. Но при этом искренний и бесхитростный, как даун. Римма понимала, что он никогда не разбогатеет – все раздаст. У него никогда не будет своего угла – все пропьет и умрет под лестницей, как Пиросмани.

Римма пыталась наставить его на путь истинный, взять под контроль, но Женька, как планета, крутился исключительно вокруг своей оси.

Родители у Женьки были, но жили они в Мордовии, и управлять сыном из Мордовии они не могли и не пытались. Эту родительскую функцию взяла на себя Римма.

– На что ты потратил постановочные? – спрашивала Римма.

Женька напрягал лоб, пытался вспомнить.

– Ты должен купить квартиру или хотя бы комнату.

– Но я же снимаю…

– Снимать – это выбрасывать деньги в форточку. Форточка…

Римма делала выбрасывающий жест рукой.

– Скучно… – вздыхал Женька.

– Что скучно?

– Копить. Купить. Переезжать. Книги перевозить. Квартплату платить.

– А что интересно?

– Придумать историю. Потом ее снять.

– И все?

– И все.

– А жить?

– А это и есть жизнь.

– Нет. Это работа, – возражала Римма.

– Для меня жизнь и работа – одно.

– Патология, – вздыхала Римма. – Талант – это патология.

– А что норма?

– Заурядность.

– По улицам ходят толпы заурядных. И что, разве их жизнь интереснее?

– У птицы есть гнездо, у зверя есть нора. Гнездиться – это естественно для биологической особи.

– Предположим, – соглашался Женька.

– Тебе нужна крыша над головой, – настаивала Римма.

– А давайте я на вас женюсь. Вы завещаете мне свою квартиру. Мы с Кокой будем в ней жить. Кока, хочешь жить со мной? – орал Женька.

– Кока хочет, – отзывался Кока.

– Ну вот…

Римма складывала Женьке питание в полиэтиленовый пакет. Она готовила ему еду на три дня вперед: банку куриного бульона и пятнадцать штук мясных котлет.

– Ты когда это придумал? – спросила Римма.

– Только сейчас, а что?

– Ничего…

– Как жаль, что мы разминулись во времени, – с тоской проговорил Женька. – Вы идеальная жена для меня. Скромность и достоинство и самопожертвование – это вы. А мне все время тщеславные бабы попадаются. Хотят славы, денег, хотят быть у всех на виду. Жаль, что я не родился на тридцать лет раньше. Но у меня есть мечта. Знаете какая?

– Ну откуда же мне знать.

– Лечь с вами в одну могилу. Ведь это возможно?

– Хорошо, я завещаю тебе место на кладбище.

– А у вас есть?

– Есть. Когда умерла мать Алексея, нам дали площадку на Ваганьковском кладбище, на восемь мест. В тихом уголке. Там и Алексей. И мы с Кокой поместимся.

– А я? – серьезно спросил Женька.

– Всем места хватит.

– Я не шучу.

– Да пожалуйста. Мне не жалко. Вот возьми. Римма протянула пакет.

Женька подошел. Они стояли друг против друга и смотрели глаза в глаза. Женька был худощавый с высокой жилистой шеей, как волк из мультфильма «Ну, погоди!». В нем была своя элегантность, на него было интересно смотреть, интересно слушать. Римма подумала: если бы они не разошлись во времени, у них мог случиться роман и даже брак и они родили бы здорового ребенка.

У Эдит Пиаф был любовник на тридцать лет моложе. В шоу-бизнесе это встречается. Но Римма не из шоу-бизнеса. Она даже не имела левых романов. Ею владела только одна идея – Кока. Ради него она ушла в собственный монастырь и никогда не задумывалась: правильно ли она живет. Это ее судьба, ее крест. Бог так распорядился. Она на Бога не обижалась. Какой смысл обижаться? Это бы ничего не изменило, только закоптило душу.