Владимир Цимбалистов - Кодекс имиджмейкера

Второй: «На хрена мне эти проблемы, особенно теперь, накануне избирательной кампании? На хрена? Надо позвонить Профатилову. Пусть думает, что делать?»

Несмотря на ужас ситуации Кутовой усмехнулся сам себе: «О чем это я? Значит, не будь грядущих выборов, так и фиг с ней, с аварией, с погибшими людьми? Пусть? Бред какой-то».

Сзади подошла Лена Ковальчук и, увидев трупы, ткнулась подкосившимися коленями в щебенку, зарыдала. Схватила Кутового за штанину, дернула.

Звонок мобильного раздался, когда Профатилов подвел черту в конце вечерней планерки своей команды.

– На этом все, ребята. Вопросы? Просьбы?

Народ промолчал – и так все ясно.

– Тогда за работу!

Звонила Ковальчук.

– Миша, тут с тобой поговорить хотят.

В трубке раздался голос мэра города. Он говорил сбивчиво и невнятно о том, что они с Леной поехали отдохнуть. А уже темно. Дорога – ни к черту.

У Профатилова похолодело внутри. Скорее всего Кутовой попал в аварию. Он прервал Иван Ивановича на полуслове.

– Больше не говорите ничего. Только отвечайте на мои вопросы. Не называйте имен. Прежде всего, скажите, где вы? Только не прямым ответом. Я это место знаю?

– Да, мы с тобой ездили туда на шашлыки.

Михаил Иосифович тут же вспомнил уютный домик в горах над городом, который сам мэр называл охотничьим. Уже на бегу, спускаясь по лестнице, про себя подумал, о том, как кстати он не успел отдать машину Зауру. На гору только на вездеходах и ездить.

– Так, я понял. Сейчас мчусь. Проблемы серьезные?

– Очень.

– Не звоните больше никому.

Профатилов рванул в сторону охотничьего домика, но тут его осенило: «А почему бы ни предположить, что вместо мэра в автомобиле был Звонарев? А? Тогда и «ушибленность» зама замотивируем, и самого Иваныча из под удара уведем, и, даже если информация об аварии все же протечет какими щелями, оппонентов в клевете и чернушничестве обвиним. Словом, одним выстрелом косим столько зайцев. Прям семью куцехвостых укладываем – блеск!»

Михаил Иосифович по пути сделал крюк и захватил с собой Звонарева, синего и опухшего после побоев. Он был опять сильно пьян. А посему не сговорчив и упирался, как мог. Ехать к мэру Сергей Васильевич категорически отказывался. Уговаривать его было некогда. Профатилов просто-напросто выволок Звонарева за шиворот из дома и затолкал в машину. Благо темно и частный сектор – никто ничего не увидел.

Уже в машине увещевал и успокаивал зама, стараясь говорить спокойно и уверенно.

– Ты пойми, Серега, твоя помощь сейчас нужна шефу. Возьми аварию на себя. Поможешь Кутовому – он зла не помнит, все простит. Рука руку моет. Ты ему – он тебе. Понимаешь, о чем я говорю?

– Нет. Не понимаю. Иосиф Михалыч, или как там тебя, наоборот. Не понимаю. Мы не в Европе живем, а в Азии. Азиаты мы. И то, что для одного в сексе плохо, для двоих – хорошо. Понимаешь, о чем я говорю?

– Да. Понимаю, – соврал Профатилов. Но то ли голос дрогнул, то ли глаза отвел в сторону, но Звонарев почувствовал неискренность, скривил разбитые губы в жуткой гримасе.

Казалось, прошла вечность с той минуты, как Кутовой позвонил Профатилову и до его появления на горной дороге. На самом деле лишь полчаса. Мэр стоял и глядел вниз на горящие внизу огни города и пустую черную дорогу. От оцепенения, охватившего его, он не мерз под холодным пронизывающим ветром с мелкой дождевой моросью, налетавшей с моря. Не чувствовал как размок лак на тщательно зачесанных на лысину волосах, и порывы ветра поднимают зачес маленьким танковым лючком и хлопают по плеши. Не слышал, как плач Ковальчук перешел в икоту, сотрясавшую ее до рвоты. И лишь когда фары подъехавшего авто осветили все вокруг, Иван Иванович встрепенулся, двинул к авто и закричал на Михаила:

– Куда ты пропал, советник херов! – и тут же осекся, увидев выползающего из автомобиля Звонарева, похожего на гидроцефала.

– А он что здесь делает?

– Он хочет вам помочь, Иван Иванович. Это он был за рулем вашего внедорожника, а не вы.

Звонарев подошел к шефу и протянул Кутовому руку. Но тот отвернулся в сторону.

Сергей Васильевич немного постоял рядом с протянутой рукой, потом хмыкнул:

– Ах, ну да! Понятно-понятно. Брезгуете с пидором здороваться!

Зам, щуря глаза, попытался рассмотреть разбитую «четверку».

– Там люди есть?

Профатилов подхватил Звонарева под локоть и попытался увести его к машине мэра. Но тот вырвался.

– Так есть там кто или нет? А?

– Сергей, не ходи туда! Вернись! Сядь в машину Иваныча!

Но зам вырвался и подбежал к рычащей роком «четверке», заглянул в салон.

– Они мертвые? – он ткнул пальцем в плечо пассажира. – Э-э-э-й! Дружок! Вы их убили, Иван Иванович? Вы их убили!

Завыла сквозь икоту Ковальчук, заголосила срывающимся голосом:

– Что он такое говорит, Ванечка? Что он говорит?

Ее никто не слушал. Профатилов тащил к внедорожнику Звонарева, а тот пытался вырваться и вцепиться в лацкан пиджака мэра, оцепеневшего от страшных слов и стоящего рядом истуканом.

– Так вы решили меня под сплав? Да? Это за то, что старался, не только похоти ради, но и на благо дела для? А потом Заур изуродовал? Так что ли? Вот она ваша благодарность за мою преданность, за годы работы на вас, Иван Иванович! Вот так одним махом решили разделаться с замом? Сделать его убийцей? Спасибо вам! Нет уж! Хрен вам в глотку! Не был я за рулем вашей машины! Не был!

Он вырвался из рук Профатилова. Сам вцепился в советника. Рванул его на себя до треска в швах. Заорал с новой силой:

– Вези меня домой, сука!

Профатилов ударил Звонарева в лицо. Тот разжал руки и упал на щебенку.

– Пока менты протокол о твоей аварии не составят, никуда ты отсюда не уедешь, понял, гнида?

– Я понял. Я все о вас понял…

Звонарев встал на четвереньки, сплюнул кровавую слюну и с низкого старта рванул к автомобилю мэра. Вскочил в салон, заблокировал двери. Завел мотор. Профатилов подбежал следом, дернул ручку двери.

– Серега, не дури! Давай поговорим.

Тот приспустил черное тонированное стекло и истошно заорал в щель:

– Уйди, советник, с дороги, задавлю!

– Дави!

В Свободно возвращались объездной дорогой. Ковальчук не переставая икала на плече Кутового. Она размазывала по лицу фиолетовые тени и все спрашивала мэра:

– Ваня, зачем он это сделал? Зачем?