Владимир Цимбалистов - Кодекс имиджмейкера

– Спасибо, Иван Иванович, но нет – не люблю чиновничью службу, не по мне она. Я сегодня вечером уезжать собрался, если вы не против.

– Против! Категорически против! Оставайся!

– Иван Иванович, моя работа закончилась: всё – дембель! Мы же с вами договаривались, если вы помните…

– Ладно, – кисло скривил губы мэр, – коли договаривались, вали! Только инаугурацию мою проведи, как дембельскую работу, а там – гуляй на все четыре стороны. Но из советников своих я тебя не увольняю, – и отошёл к очередной, появившейся в дверях его кабинета, группе поздравлянтов. Он куражился – с ходу разорвал блестящие обёртки и, доставая подарок, засмеялся: – Так-так, сейчас посмотрим, что вы тут принесли? Как вы своего мэра любите?

Пока всеобщее внимание приковывал к себе подарок, Профатилов, не прощаясь, вышел из кабинета Кутового.

Перевозбудившийся избирательной гонкой Явлунько скрипел зубами на победу Кутового и, похоже, находился в состоянии легкого помешательства. И какой нормальный человек будет нести такую околесицу: выборы незаконны?

Григорий Михайлович гавкал, что всё фальсифицировано. Кругом подтасовки. Всюду вбросы, а кое-где и наоборот, выбросы! Что с бюллетенями прокрутили карусель, а в списках избирателей сплошные «мертвые души».

С итогами выборов он категорически не согласен. Будет судиться. Дойдет до Верховного суда, но, если и там правды не найдёт, доберётся до Страсбурга!

Инаугурацию, как звучно обозвал вступление в свою вновь обретённую должность мэра Кутовой, назначили на ближайший понедельник. Казалось бы, чего проще: провести общегородское собрание и там, в присутствии депутатов Городской думы, руководителей предприятий, почетных и не очень граждан города принять торжественную присягу – поклясться верой и правдой служить землякам. Однако выяснилось, что прежде подобных мероприятий никогда в городе не проводили, с чего начинать и чем заканчивать, никто не знает. Профатилов с изумлением выяснил, что Иван Иванович два прежних срока провёл в мэрском кресле незаконно, потому что не вступил, формально, в должность, как того требует Устав города. Новость эта повергла Кутового в шок, стремительно перетёкший в бешенство.

– Какой такой лжемэр? Это у меня лжезамы и лжепредседатель избирательной комиссии в газете на первой полосе опубликовали результаты голосования, сунули в руки краснокожее удостоверение мэра, шампанского брюта накатили по случаю и всё – рули Иван Иванович! И ведь никакая сука не удосужилась в устав города заглянуть, кроме тебя.

– За суку спасибо.

– Иосифович, не обижайся. Я ж любя… Но о своём открытии помалкивай. А то, мало ли что. Ведь, если я столько лет правил городом незаконно, то уверен, обязательно найдутся умники, черви бумажные, листогрызы, буквоеды, плесень картонная, а не люди, которые начнут опротестовывать мои прежние решения да постановления. А это уже катастрофа. Они меня по судам затаскают. Ославят на всю страну! А мне, Миша, такая слава ни к чему.

И, хотя подготовка церемонии вступления в должность мэра шла в авральном порядке, успели всё и к сроку. Михаил Иосифович с Маней, под каберне, за ночь написали сценарий, в котором прописали всё – от первого шага Кутового в зал городского Дома культуры, до заключительного звука литавр, возвещающего окончание торжества. Там были: и ликующий гром оркестровой меди; и проход мэра по красной дорожке; и внесение знамён под бой барабанов суровыми воинами, чеканящими шаг; и торжественная клятва Кутового на Уставе города; и наказы ветеранов; и розовые лепестки с небес, оброненные ангелами на голову вновь избранного. И много чего ещё, что могло бы так и остаться сценарием, если бы не неистовая Ковальчук. Получив карт-бланш от любимого, она принялась за реализацию задуманного Профатиловым с немецкой скрупулёзностью да русским размахом и успокоёно вздохнула только тогда, когда со сцены Дома культуры Ванечка произнёс звенящим от волнения голосом: – Я, Иван Иванович Кутовой, клянусь при осуществлении полномочий мэра Свободно уважать и охранять права и свободы человека и гражданина, соблюдать Конституцию, Федеральные законы, Устав города, защищать интересы населения Свободно…

«Пожалуй, на этом всё! Договорённости я выполнил, больше меня здесь ничего не держит», – подвёл наконец итог своей работе в Свободно Профатилов. Он наклонился к Мане и шепнул ей на ухо:

– Пора.

– Куда?

– Домой, дорогая.

Они выбрались из зала. Несмолкающие аплодисменты колыхались за спиной в гулком и холодном с зимы фойе. С улицы в дековский склеп робко заглядывала весна: в отрытые настежь стеклянные двери просились голубое небо и зеленый смолистый дух проклюнувшейся из почек первой листвы, в белых столбах света плясали пылинки, не решаясь перепрыгнуть через порог мавзолея городской культуры.

– Миша, мы уходим тайком? – в глазах жены блеснули слёзы.

– Нет. Мы уходим, не простившись. А это – две большие разницы. Ты же знаешь – им сейчас не до нас.

– После выборов им всегда не до нас, – хлюпнула носом Маня.

– Эй, ты чего раскисла?

– Миша, ну почему ты не остался в замах?

– Но я же остался в советниках. Как знать, может быть мы ещё вернёмся в Свободно.

Поздравления мэру Профатиловы слушали уже в автомобиле. Городские радиостанции вели прямую трансляцию из ДК:

– Уважаемый Иван Иванович! Поздравляю Вас с официальным вступлением в должность мэра города, – радостный голос лился из приёмника. – Уверен, что профессионализм, жизненный опыт, знания помогут решению задач социально-экономического развития Свободно…

Маня переключила каналы.

– …Вы оправдаете оказанное Вам доверие, сделаете всё необходимое для дальнейшего подъёма города, повышения качества жизни горожан.

Жена пощелкала кнопками ещё.

– …Принимая во внимание Ваш большой опыт, который убедительно проявился в предыдущие годы Вашей работы…

Маня клацнула каналом в очередной раз.

– Оставь, пусть говорят.

– Я не хочу больше этого слышать! Я не могу больше слышать ничего о выборах! – потекли слёзы. Теперь, когда всё закончилось, она могла себе это позволить. Жена зарыдала взахлёб. Сквозь всхлипы, давясь слезами выла:

– Я ненавижу эту работу…

Молодой дознаватель ловко шил дело, застенчиво лучась юношеским румянцем. Россыпь вываленных на Профатилова вопросов как-то сама собою крепко сплеталась в тугую сеть подозрений, а то и, на взгляд правоохранителя, преступлений. Профатилов совершенно беспомощно барахтался в процессе дознания, словно огромная рыба на мелководье, куда она по недоумию своему выперлась.

Читать дальше